Провинция - Владислав Владимирович Кузнецов

ферму поблизости, чтобы жить в городе, а на ферму ездить, как на работу. Сам мужчина говорил о таком образе жизни без энтузиазма, видимо, переезд затеяла его жена.

Мы приехали на место, остановившись у ворот. Сразу за воротами стоял небольшой домик, не больше трейлера, где жил охранник. Именно жил, Игнатьев на нескольких своих объектах обустроил комнатки для проживания, чтобы один человек мог охранять объект круглосуточно. Не знаю, где он искал таких сумасшедших, согласившихся на такие рабочие условия, но он их находил.

Охранник поприветствовал нас и впустил на территорию. Нас сразу же окружили пять щенят местной суки, они забегали у нас под ногами, но слишком далеко от своей матери убежать не решились. Мы пошли к коровникам. Сначала прошли заброшенную ржавую технику; охранник рассказал, что Игнатьев надеется однажды починить всю эту технику, но никто, кроме самого Игнатьева, не верит в возможность починки такого старья. После ржавых тракторов показались курятники, их было около десяти, каждый курятник был более ста метров длинной. Идти нам пришлось по грязи, я заметно отставал, потому что тщательнее всех выбирал дорогу, к тому же, не участвовал в разговоре.

Когда мы подошли к коровникам, дорога закончилась вовсе, и мы пошли по следам охранника. Мы стали заходить в каждый коровник, попадавшийся нам на пути. Внутри было чище, мы шли по окаменелым какашкам. Главное, нужно было держаться подальше от стен, с которых свисало всякое отвратительное. Больше всего клиента смущали щели, мол, придётся вкладывать деньги в утепление. Где-то ему не нравился маленький проезд, куда ни одна техника не подберётся. А где-то крыша нуждалась в полноценном ремонте.

Коровников тоже было около десяти, и последний из них оказался в самом хорошем состоянии, но к нему было не подобраться из-за больших сугробов. Клиент, недолго думая, направился к коровнику, как по болоту, а я, охранник и жена фермера остались на местах. Тогда-то я и смог хорошо разглядеть эту женщину, она выглядела потрясающе и держалась очень женственно. Не думал, что фермерские жёны бывают такими. Ради неё я бы тоже переехал в любое место, куда она захочет, пошёл бы на любые уступки. Наверняка их разговоры о переезде происходили по ночам.

Клиент зашёл в коровник и скрылся из виду. Потом он появился на крыше и снова куда-то исчез. Женщина постоянно подзывала своего мужа, и, когда тот возвращался, утопая в снегу, она кричала ему: «Любишь ты выбирать непроходные пути! Всё время находишь себе грязь! Не можешь по нормальным дорогам ходить!», — что-то типа этого. Она говорила эти слова без агрессии, наоборот, с некоторой любовью. Мне кажется, что ей стало неудобно за мужа передо мной и охранником, и таким образом стачивала грани неудобной ситуации. Но, правда в том, что и мне, и охраннику было абсолютно наплевать на поведение её мужа.

Мы пошли обратно, я взглянул на часы, и понял, что мой рабочий день подходит к концу. Пока мы возвращались по своим же следам, охранник откровенно признался, что живётся ему на заброшенной ферме неплохо. Жены у него нет, детей тоже. Разве что сигарет ему очень часто не хватает, поскольку его машина сломалась, и ездить за покупками стало затруднительно.

Не скажу, что люди были впечатлены увиденным, но и разочарованными они не остались. Как в случае с хостелом, так и с фермой, клиенты обещали рассмотреть вариант аренды и сообщить о своём решении. Но они не перезвонили. Ни хостел, ни ферму я так и не сдал.

10

Постепенно я начал запоминать лица, сидящие со мной на утренней планёрке. Я ещё плохо усваивал их имена, но из контекста разговора их с Игнатьевым я узнавал о сфере обязанностей каждого присутствующего. Как оказалось, компания занималась не только сдачей недвижимости в аренду. Помимо этого они что-то строили, ремонтировали старую технику для работы на строительстве, и даже пытались возобновить заброшенный завод. Как я узнал позже, этот завод занимался некогда производством бордюрного камня и тротуарной брусчатки. Игнатьев активно спрашивал каждый день с людей ответственных за возобновление производства этой продукции, чтобы с приходом лета начать участвовать в тендерах.

Там были два типа, сфера деятельности которых для меня дольше всех оставалось загадкой. Первый был чуть постарше и всегда приходил вовремя. Второй моложе, гораздо толще, на планёрку он всегда опаздывал, и за эти опоздания Игнатьев с него практически никогда не спрашивал. Они оба были сыновьями Игнатьева. От разных браков. Братской любви между ними я не наблюдал, на моих глазах они друг с другом говорили только один раз. Спустя какое-то время, когда у меня в телефоне были номера их обоих, тот, что старше, попросил у меня номер того, что помладше — так я понял, что между ними пропасть.

Первого звали Юра. Чем он конкретно занимался в компании, я точно не знаю до сих пор. Он был вроде как главным над всеми, кто занимался вышеупомянутым строительством и реконструкцией объектов, которые я и Гузель после сдавали в аренду. В общем, работёнка у него была пыльная. Второй — Миша, он был финдиректором Игнатьева. Постоянно ходил в спортивном костюме и имел кабинет на третьем этаже, около своего папки, правда, там он никогда не бывал.

Ещё на планёрке присутствовал архитектор. Имя его я не помню, поэтому его я так и буду звать — архитектором. Голос у него был спокойным-спокойным, не то, чтобы тихим, но очень умиротворённым. Видом он мне напоминал лондонского денди, хотя им не являлся. У него была козлиная бородка и круглые очки, как у волшебника из детской книги. Он был славным дядькой, но лучше с ним не болтать. Если архитектор присядет на уши, то слезет, только когда ему понадобится куда-то срочно идти.

Если помните, я сидел третьим с краю, а передо мной сидели две женщины, первая средних лет, а вторая раза в два старше её. Так вот, они были мамой и дочкой. Дочка занимала должность главного бухгалтера и директора компании. Да-да, Игнатьев юридически был владельцем, а она значилась директором во всех документах, которые я видел (не знаю, как так вышло). Она первая отчитывалась на планёрке перед Игнатьевым, но больше для виду, потому что они были парой. Совершенно открыто, и все об этом знали. Семидесятилетний Игнатьев и примерно сорокалетняя Александра