Пират - Конни Мейсон

– Так ты возьмешься сделать это для меня, Охотник? – переспросил Гаспарилла.

Охотник сделал над собой усилие, чтобы вернуться к реальности. Гаспарилла о чем-то говорил... О чем? Охотник мысленно выругал себя за свою рассеянность.

– Так что ты от меня хочешь? – спросил он хозяина.

– Ты что, оглох, что ли? – удивился Гаспарилла. – Я битый час уже толкую о том, чтобы ты доставил эту Гренвиль в Гавану. За это я поделюсь с тобой ее выкупом. Заберешь ее из-под охраны с острова Каптива. Так ты берешься за это дело?

– Отчего бы и нет? – пожал плечами Охотник. – Все равно ничем особенным я сейчас не занят.

– Отлично. А я тем временем встречусь на острове Санбей с Жаном Лафиттом и передам ему рабов, захваченных с одного судна. Он нашел на них покупателей в Новом Орлеане. Надеюсь, и мне с этой сделки что-нибудь перепадет.

– Я заночую у себя на судне, а утром отправлюсь на Каптиву, – сказал Охотник.

Колокольчик судьбы, который обычно возвещает, что жизнь стоит на пороге больших перемен, прозвенел негромко. И Охотник не услышал его.

На следующий день Охотник причалил к берегу Каптивы на небольшом ялике, спущенном с его судна. Он побрел по раскаленному песку пляжа, слушая, как хрустят под сапогами высохшие створки раковин. Поднявшись по берегу выше, он миновал негустой лесок и вышел на поляну, где стоял сложенный из пальмовых бревен дом, в котором содержались пленницы Гаспариллы.

Двое пожилых пиратов, стоявших в карауле, сразу подобрались, завидев гостя, но вскоре рассмотрели, что это не Гаспарилла, а всего лишь Охотник, и вновь расслабились.

– Каким ветром занесло тебя к нам на Каптиву, Охотник? – благодушно спросил один из них.

– Выполняю поручение Гаспариллы, – откликнулся он. – Пришел выкуп за женщину по фамилии Гренвиль. Я взялся отвезти ее в Гавану. Можете мне показать, где она тут у вас?

Второй пират – седой, молчаливый, – распахнул перед Охотником ворота и вместе с ним прошел в глубь двора. Здесь охранник обратился к одной из женщин с вопросом, где ему найти Гренвиль. Охотник огляделся по сторонам. Женщин здесь было не меньше дюжины. Одни что-то готовили на разведенном посреди двора костре, другие стирали в деревянных лоханях, третьи еще что-то делали по хозяйству. Жалкие остатки некогда роскошных модных платьев превратились на пленницах в лохмотья и не спасали от палящего солнца и от укусов москитов. Некогда белокожие красотки все как одна были бронзовыми от загара.

– Вон она, – буркнул неразговорчивый седой пират и ткнул пальцем в сторону женщины, которая стояла к ним спиной, склонившись над бельевой лоханью.

Охотник невольно затаил дыхание и замедлил шаги, приближаясь к женщине. Он не обратил внимания на то, что во дворе вдруг стало тихо, смолкли нескончаемые женские разговоры и воцарилось напряженное молчание.

Между тем примолкшие женщины с нескрываемым интересом провожали взглядами проходившего мимо них пирата. Охотник был одет во все черное – начиная от рубашки и заканчивая брюками, заправленными в начищенные сапоги; единственным ярким пятном в его одежде был красный шейный платок. Длинные волосы цвета воронова крыла были собраны на затылке и перевязаны шнурком. Охотник был прекрасно сложен, и вид его ловкого, мускулистого тела не мог не привлечь внимания обитательниц Каптивы, как, впрочем, и лицо – красивое, мужественное, с яркими дугами бровей. Даже черная повязка на месте правого глаза не делала Охотника менее привлекательным, напротив, придавала ему еще больше загадочности.

Женщины, что посмелее, откровенно любовались пиратом, другие, позастенчивее, осторожно следили за ним, прикрыв от солнца глаза ладонью. Однако Охотнику было не до них. Его собственный единственный глаз был прикован к женской фигуре, склонившейся над деревянной лоханью.

Блисс отметила про себя неожиданно наступившую тишину, но ей было вовсе не интересно, почему вдруг стихли все разговоры. Мысли ее, как всегда, были далеко. Она думала о том, за что злой рок обрушивает на нее один за другим свои беспощадные удары. Сначала он лишил ее любимого мужчины. Затем – ребенка... Впрочем, ребенка Блисс, слава богу, не потеряла, но она столько лет думала, что он умер! А когда наконец узнала о том, что мальчик жив, бросилась на поиски, : все тот же рок остановил ее своей железной рукой и швырнул на этот остров, в пиратский плен. И вот она сидит здесь, и неизвестно, сколько еще просидит, теряя драгоценное время, которое могла бы уже безраздельно посвятить своему сыну. Проклятье! Ведь она даже не знает до сих пор имени собственного ребенка!

Жара, вездесущие москиты, жалкая пища, нагнетающие тоску штормы – все это делало жизнь на острове совершенно невыносимой. Блисс слышала, что за нее собираются заплатить выкуп, но не могла всерьез поверить в то, что отец или Джеральд Фолк решатся на такой поступок. Здесь, на острове, незаметно настал и канул в вечность ее двадцать пятый день рождения – Блисс совсем забыла о нем, занятая другими проблемами. Итак, ей уже должно идти ежемесячное жалованье. А если бы она была замужем, то могла бы распоряжаться и всеми деньгами... Впрочем, о замужестве не может быть и речи. Она ни за что не выйдет за Джеральда Фолка после того, что он сделал с нею!

Охотник неслышно приблизился и остановился в нескольких шагах позади Блисс. Сердце его вдруг бешено забилось, а на лбу выступили капельки пота. Он молча, напряженно смотрел в спину женщине, склонившейся над лоханью. Платье ее, как и у всех обитательниц острова, давно пришло в негодность и расползлось, обнажая одно плечо, а внизу обтрепалось настолько, что ноги женщины были открыты почти до колен.

Охотник все стоял и никак не мог заставить себя преодолеть несколько оставшихся шагов – никогда прежде с ним не происходило ничего подобного. Ему почему-то казалось, что он стоит сейчас на развилке своей судьбы...

Блисс внезапно почувствовала, что за спиной у нее кто-то стоит, и обернулась. Перед нею был высокий пират, одетый во все черное. Блисс ощутила мгновенный и безотчетный страх, когда он пристально взглянул на нее своим единственным глазом – блестящим, серебристо-серым. Второй глаз прикрывала черная лента, из-под которой виднелись белые полоски шрамов.

«Какая страшная рана, – подумала Блисс. – Интересно, где он ее получил? Очевидно, в бою...»

Она еще раз окинула взглядом фигуру пирата, и ей стало не по себе: он был буквально обвешан оружием. Сабля на боку, пара пистолетов за поясом, длинный тяжелый нож, заткнутый за голенище сапога... Пират выглядел так воинственно и сурово, что Блисс невольно отступила назад.

А Охотник тем временем разглядывал стоящую перед ним женщину – ту самую, которую клялся забыть навсегда, – и думал о том, что люди не властны над своей памятью. Ему так живо вспомнился запах волос Блисс, ее невинная, чистая страсть, нежность кожи, жар ее тела, распаленного любовью...

Проклятье! Ведь он запретил себе думать об этой женщине в тот самый день, когда стал Охотником! Но вот она снова стоит перед ним – и оказывается, что сердце ничего не сумело забыть за все эти долгие годы, что память его по-прежнему цепко хранит каждую мелочь. А ведь он похоронил свою любовь в тот миг, когда увидел, как Блисс склонилась над упавшим после его выстрела Фолком, когда услышал ее крик: «Не умирай, Джеральд!»