Волшебный свет - Фернандо Мариас

Бродяга направился к одному из заброшенных зданий, стал подниматься по лестнице и через пару минут скрылся в темноте. Я ждал, держась на приличном расстоянии, и уже вознамерился подойти поближе, предполагая, что внутрь ведет некий тайный лаз, когда он снова появился. Он тащил за собой какой-то тюк, размером поменьше чемодана, который оказался при ближайшем рассмотрении вышедшей из употребления тележкой. Бродяга перешел на другую сторону улицы и вошел в подъезд дома, где был пансион. Когда он скрылся за дверью, я обследовал то место, откуда он вывез тележку. Свет был тусклый, и мне пришлось прибегнуть к зажигалке. Я поднялся по лестнице и оказался в крошечном помещении квадратной формы, что-то вроде ниши, которая была своего рода прихожей помещавшегося здесь некогда магазина, судя по всему, давным-давно не существующего. Пол этой ниши был грязный, повсюду валялись обрывки обоев и старые газеты. В углу, сложенные горкой, лежали несколько старых рваных одеял. Рядом с одеялами я увидел несколько пустых винных бутылок и некую пластмассовую емкость, прикрытую картонкой; внутри – две металлические крышки, не сколько стеклянных или пластиковых банок с консервами и с полдюжины ложек и вилок, все разного размера и формы. Я нашел также несколько кусков газеты, вроде того, в который был завернут бутерброд, полученный бродягой в баре. Я, без сомнения, находился в его жилище. Пластмассовый ящик был его кухней и кладовкой, квадратная ниша – его столовой и спальней, темный тупик в глухом переулке – его домом.

Я спустился по лестнице, вышел на тротуар и посмотрел на пансион. Если он поднялся на третий этаж со своей тележкой, это означало, – я так и предполагал, увидев в баре, как он расплачивается за вино, – что день у него выдался действительно удачный, и что этой ночью он сможет спать в кровати, то есть, в нормальных условиях. Я тоже решил переночевать в пансионе. Я бы мог оплатить гостиницу и поприличнее, но понимал, что этот задрипанный постоялый двор, вместе со всем тем, что я видел в переулке, и было настоящим жилищем бродяги, и как раз там я и мог собрать побольше сведений о нем; в свое время комнаты Приюта для престарелых и внутренний дворик сослужили мне такую же службу, когда я, в то далекое время, наблюдал за ним.

Я стал подниматься по лестнице. Похоже, обитатели переулка сговорились и решили оказать мне весьма унылый прием в полном мраке, так что я вынужден был снова лезть в карман в поисках зажигалки, чтобы посветить себе и найти выключатель. Когда я им щелкнул, зажглась тусклая лампочка, едва осветившая тесное пространство лестничной площадки. Я добрался до третьего этажа и позвонил. Спертый сырой воздух на лестнице был обязан своим происхождением пансиону, поскольку оттуда сильно дохнуло именно им, когда дверь открыла коренастая немолодая женщина с настороженным взглядом, с ног до головы одетая в черное. В те времена я выглядел вполне прилично, в костюме, при галстуке, но это не вызвало у хозяйки никакого доверия, она тут же насторожилась еще больше. Я думаю, она решила, что я из полиции. Дабы разубедить ее, я сказал, что решил гульнуть, собираюсь пойти выпить в пару-тройку местечек, которые я заметил на этой улице, а потом, возможно, приглашу к себе девочку. Когда я спросил ее, принимают ли в ее заведении парочки, она впервые улыбнулась. Ясное дело, для лучшего и, возможно, единственного клиента быстренько найдется девочка под пару, ведь их полно в трущобах первых этажей. Прежде чем она успела предупредить меня, что, в соответствии с порядками этого дома, платить надо вперед, я сам предложил оплатить последующие два дня и добавил хорошие чаевые, которые, вне всякого сомнения, она видела впервые за много дней. Она выдала мне ключ и удалилась с гордым видом, будто, залучив в кои-то веки щедрого клиента, тут же превратилась во владелицу элегантного и процветающего отеля в центре города.

Я вошел в комнату, которая, по словам этой женщины, была лучшей в ее заведении. Мне пришлось напрячь все свое воображение, чтобы попытаться представить себе, каковы же остальные. Единственными признаками роскоши были зеркало площадью в пол квадратных метра, кувшин с водой, тазик и влажное, с виду недавно кем-то использованное, полотенце, а уж кровать роскошной никак нельзя было назвать. Я открыл окно и выглянул на улицу. Запах, поднимавшийся от мусорных баков, принес новые ароматы в спертый воздух комнаты, которым пахнуло на меня, едва я открыл дверь. Местечко оказалось весьма неказистым даже при моей нетребовательности, зато из окна мне было прекрасно видно нишу, где устраивался на ночлег бродяга. Моей первой мыслью, как только я вошел в пансион, было попытаться что-то вытянуть из хозяйки, но я понимал: за чаевые она насочиняет что угодно, а если я еще подкину, утром она вообще расскажет мне с три короба, и потому я решил взяться за дело с другой стороны. Опыт посещения баров, который я приобрел за последние месяцы, мне очень пригодился. Я поправил галстук, проверил свою наличность и вышел из комнаты. Когда я платил по счету, то заметил, что на дощечке не достает только одного ключа, от комнаты номер шесть, соседней с той, куда запихнули меня – ее-то, видимо, и занял бродяга. Прежде чем выйти на улицу, я попросил хозяйку разбудить меня вместе с другим постояльцем, чтобы не беспокоить ее по этому поводу дважды. Она снова улыбнулась, утвердившись в мысли, что имеет дело с настоящим кабальеро, и объяснила мне, что другой постоялец никаких указаний не давал, но она его привычки знает и всегда стучит ему в дверь в 11:45. Тот человек использует свое время до последней минуты, чтоб не платить за следующие сутки…

Атмосфера двух притонов по соседству могла бы соперничать своей утонченностью с той, что была в пансионе, а местные девочки не уступали по красоте и свежести хозяйке пансиона. Но общим было не только это: при виде денег здесь тоже расцветали улыбки и сразу появлялось желание услужить. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять – в первом заведении я не узнаю ничего. Это был маленький бар, тускло освещенный полудюжиной лампочек, обернутых в красный целлофан. За стойкой сидели три девицы. Одна, та, что выглядела помоложе других, любезничала с единственным клиентом, который там был, а две другие листали журнал с фотографиями свадьбы какой-то коронованной особы в садах шикарного особняка. Когда я вошел, одна из них направилась ко мне и занялась моим заказом. Она была похожу на хозяйку заведения – средних лет, без меры размалеванная – и так оно и оказалось. Я сразу перешел к делу, в таких местах нечего церемониться. Девица понятия не имела, что какой-то нищий ночует на улице, в нескольких метрах отсюда; ее товарки, которых я опросил, тоже ничего про него не знали. Я заплатил, добавив солидные чаевые, и вышел, предоставив им заниматься гостями в садах шикарного особняка.

Отодвинув занавеску из темной грубой ткани, я вошел в другое злачное место, настолько похожее на предыдущее, что я невольно подумал, может, это единое пространство, покрашенное и обустроенное одновременно, в одной и той же манере, а потом просто разделенное перегородкой. Девицы тоже казались точным слепком с тех, которые были в первом баре, они точно так же были немолоды, смуглы, чрезмерно наштукатурены, а лица у всех были какие-то смазанные – ни за что не запомнишь. Я подумал, что, по всей вероятности, я просто теряю время, здесь мне тоже ничего не светит.

Мне не сразу удалось направить разговор в нужное русло, потому что девица, которая поспешила меня обслужить, видимо, была настроена по-быстрому меня соблазнить и подняться со мной в пансион. Когда она увидела, что ее предложение меня не заинтересовало, она дала мне понять, что обиделась, но снизошла до ответов на мои вопросы; впрочем, она почти сразу же посоветовала мне подождать одну ее товарку, чья смена скоро начнется, – она, мол, дольше всех здесь работает, и, как никто, знает историю Португальца. Я несколько воодушевился и решил подождать – мне показалось, я напал на след. Прозвучало только прозвище, но, по крайне мере, ясно было, что речь идет о моем бродяге, и если девица, которая должна скоро прийти, работает здесь давно, может, за это время она узнала достаточно, чтобы помочь мне прояснить хоть что-то.