Украденное сердце - Властелина Богатова

– С дымом уйдёт душа правителя Волдара. Теперь Горислава ждёт новое воплощение, но его дух будет рядом с нами, помогать во всём, оберегать, – произнёс Наволод речь и, повернувшись к Данияру, сказал тихо: – Не горюй, княжич, время оправит всё.

На душе у Данияра и верно было муторно, он даже не смог глянуть на волхва. Так и стоял в безмолвии. Даже тогда, когда от костра остался только пепел и чёрный дым, что струйками поднимался и развеивался по округе, Данияр не чувствовал утраты. Он вообще ничего не чувствовал, будто это и не с ним происходило. Отец всегда был рядом, и казалось, что вернётся в терем и встретится с ним в хоромах, а вечером будут вместе трапезничать. Но этого не случится. Данияр взойдёт в пустую горницу, и его никто не встретит, никто не будет ждать. Если только… Вагнара.

Оправившись, он поднял глаза, выискивая сарьярьскую девку. И нашёл, выхватив взглядом из толпы русую косу с бронзовым отливом. Рядом с ней возвышался Марибор.

«И что ему надо от неё? Сукин сын», – Данияр сжал кулаки, похрустел челюстью.

– Данияр Гориславович, – старейшина Ведозар в тёмной рубахе до колен приблизился к княжичу, держа в руке свёрток.

– Что прикажешь с этим делать? – спросил он, протянув вещь Данияру.

Княжич принял из рук старца свёрток, развернул. Внимательно рассмотрел длинную стрелу с тонким древком из ясеня и железным двухлопастным наконечником – такие делают только степняки.

– Стрела, которая пробила грудь князя Горислава, – разъяснил Ведозар.

Данияр быстро завернул стрелу обратно в полотно и отдал старейшине.

– Оставлю. Пусть храниться как напоминание. Отец погиб от рук врага.

Данияр поглядел за плечо старейшины. Жрецы уже собрали с крады останки в домовину, принялись опускать столб с прахом и оружием в землю. Другие же жрецы торжественно развеяли по ветру оставшийся пепел. Уже на заре у храма воздвигнут в память Горислава деревянное изваяние, что будет охранять род. Хотя охранять больше некого – Данияр остался один, совершенно. А здесь, на берегу, в память о князе вроют в землю столб с его ликом.

Данияр приблизился к прогоревшей краде, зачерпывая персти, стал засыпать домовину. Следом подтянулись и остальные. Сыпали безустанно, пока не образовался курган. Только после этого княжич расправил плечи и пошатнулся.

– Худо? Отдохнуть тебе нужно, – позаботился кто-то о нём.

Когда зрение прояснилось, Данияр увидел рядом с собой Наволода и остальных отцовых старейшин. Нутром чуял, что они желают говорить с ним о главном, что волнует их более всего.

– Тебе нужно послать за Радмилой, – начал Ведозар. – Негоже отмалчиваться. Она поди ждёт, переживает. А узы ваши всем на пользу будут. Доловск сильное княжество, поддержка Вячеслава ныне необходима твердыне нашей. Не ровен час, степняки набегут, как отстаивать будем? Откажешься от дочери его, тогда никто в помощь к нам более не придёт. А вместе супротив недругов справимся. Пора бы в поход снаряжаться.

– Люди с дальних весей жалятся, мол, дань платим, а защиты никакой, – подхватил другой. – Так и казна опустеет, развалится твердыня-то. Пошатнулась их уверенность. Теперь, после смерти Горислава, начнут давить.

– Я сам поеду к ней, – рявкнул Данияр. – Но только для того, чтобы отказать Радмиле.

И без того бледный, Ведозар посерел, переглянулся с остальными.

– Ты, княже, не горячись, – Наволод бросил острый взгляд на старейшину, обратился к Данияру, – подумай хорошенько. Негоже с плеча так рубить, ссору разводить с князем Вячеславом. Он за дочку свою Радмилу вон как печётся. Обиды не простит.

Данияр свирепо глянул на Наволода, потом перевёл взгляд на Ведозара, на остальных старейшин. Вгляделся в суровые и сухие глаза. Ветер трепал их седые волосы и просторные рубахи, что надувались пузырями на жилистых, но крепких телах старцев. Все они умудрённые жизнью, опытом, все они надеются на него. Данияр перевёл взгляд обратно на Наволода. Супротив горячности и молодости княжича сильна была воля их, и ради предков и рода нужно было следовать решению старейшин. Иначе… Данияр выдохнул. Иначе всё развалится к лешей матери, рухнет вся его власть и твердыня – правы они. Задавив гнев, он ответил:

– Хорошо, волхв, коли надо, шли гонцов. Пусть приезжает невеста.

Старейшины одобрительно закивали, отступили, отстав, наконец, от Данияра.

Были накрыты платы на травах и разложены на них яства, когда вечерний сумрак на кургане начал сгущаться. Воины сгрудились на ристалище: звенели секирами, яростно схватываясь в поединке, и не расходились до победы одного из соперников, когда другой, сражённый, оказывался лежащим на земле. Вспоминали они, как Горислав вёл их в бой, заново бились, показывая народу поединки. А потом рассаживались возле костров за собранными скатертями, испивали братину за князя Горислава, поминали его добрыми словами. И с каждой поднятой чарой народ гудел всё громче, а рассказы о подвигах витязя становились всё веселее.

Данияр блуждал взглядом по лицам воинов. Вятшеслав, сильный и могучий, старший в своей рати – побратим князя. Заруба – тысячник и верный помощник отца. Марибор.

Заиграли кудесы на гуслях, затянули жалейки, разливался и смех волдаровцев. И Данияру казалось, что Горислав здесь, на кургане, среди собравшихся. Вот он встанет сейчас и поднимет братину, выпьет за могучий дух дружинников и за здоровье сына. Но этого не случится. Умом Данияр понимал, а сердцем принять утрату так и не смог за эти дни. Он смотрел в чару с сурьёй и видел суровое лицо отца, а потом видение растворялось, когда Данияра выдёргивали из задумчивости радостные возгласы и смех. Дружинники призывали испить за князя. Данияр пил, и голова его становилась всё тяжелей, а мысли – всё более вялыми.

– Мне нужно идти, – оповестил он воевод и отставил чару.

Хотелось побыть одному.

Данияр поднялся, обождал, когда отступит дурнота, направился к стенам крепости, прочь от кургана. И его никто не смел остановить…

Ступив за ворота, он поднял глаза и столкнулся с пронзительным взглядом русоволосой девицы. Смотря на княжича мягко и понимающе, Вагнара приблизилась.

Он же был прикован взглядом к её устам, которых ещё никогда не касался. Ему так давно хотелось прижаться к ним. К тому же хмель вскружил голову.

Шум с берега докатывался до детинца, но и он исчез из сознания княжича, оставив ему только Вагнару – пленительную и желанную. Она протянула ему что-то в руке.

Данияр опустил глаза, Вагнара держала чару с золотистым питьём.

– Испей моей сурьи. Для тебя старалась, – сказала она напевным голосом.

Не отрывая от неё взгляда, Данияр принял угощение. Вагнара откинула косу с плеча за спину, охватила свой тонкий стан руками, ожидала.

– Оставь его, блудница сарьярьская.

Голос, что гром, прорезал сознание Данияра, и тот обернулся. Удивился, когда схлестнулся с взглядом Наволода. Знать, проследил всё же за ним. Сознание Данияра мгновенно поглотила ярость.