Грустное кино - Терри Саутерн

– Ё-моё, – буркнул Борис. Похоже было, он вот-вот заснет.

– Эл про эту страну все-все знает. Мы всю ночь были на ногах и тогда же до его друга-министра дозвонились…

– Послушай, Сид, – начал было Борис, бросая взгляд на часы, но Сид с мольбой его перебил:

– Пожалуйста, Б., хоть раз в жизни выслушай Сида Крассмана.

– Черт, да не понимаю я, о каком дьяволе ты толкуешь.

– Послушай, Б., прежде чем я пойду дальше, можешь ты мне до четверга одолжить?

– Что?

– Тысячу долларов – только до четверга.

– Ну да, конечно могу.

– Ты никогда об этом не пожалеешь, Б., поверь мне!

Лихтенштейн, как выяснилось, имел самый низкий доход на душу населения среди всех стран Западной Европы. Несмотря на альпийское великолепие в плане пейзажа, его относительно недоступное расположение просто, так сказать, не заносило его на карту. Туристы, многие поколения которых эта страна отчаянно старалась привлечь, никогда туда не прибывали. И все же Лихтенштейн имел свой необходимый реквизит: постоялые дворы (живописные), соляные ванны (с пылу с жару), склоны для катания на лыжах (посредственные), казино и оперный театр (закрытые). Там словно бы чего-то не хватало – возможно, чего-то неуловимого. А тем временем то же самое, но чуть более удобное было под рукой – в Сент-Морице, Клостерсе, Кицбюэле, Инсбруке и т. д.

План, разработанный Сидом и Элом Вайнтраубом (другом министра финансов Лихтенштейна), был сама простота – фильм должно было профинансировать правительство Лихтенштейна в ответ на то, что он будет снят в Лихтенштейне и эксклюзивно там показан. Зрители из Лондона, Парижа, Рима, Вены, Женевы, Цюриха – короче, отовсюду – примчатся специальными чартерными рейсами в единственное место, где смогут посмотреть последний фильм величайшего в мире режиссера. Люди всю ночь, а возможно, и дольше будут оставаться на колоритных постоялых дворах с пуховыми пуфами и уютными очагами; они пойдут в оперу, в казино, на лыжные склоны, к оздоровительным ваннам, в магазины, оригинальные и затейливые; они будут наслаждаться живописной альпийской красотой этого места. Очень может быть, что они полюбят Лихтенштейн – его простое очарование, его могучее великолепие, – и эта любовь даже может войти в привычку.

– Они хотят десятилетний эксклюзив на картину, – примерно неделей позже говорил Сид.

Борис кивнул. Его совершенно не волновало, где будут показывать картину, ему просто хотелось ее снимать.

– И позволь я тебе еще кое-что скажу, – хитровато добавил Сид. – Знаешь, с кем я сегодня разговаривал? С Эйбом Беккером. Ты ведь не знаешь, кто такой Эйб Беккер, верно?

– Тот монтажер в «Метро»? – предположил Борис.

– Эйб Беккер, – почти скупо произнес Сид, – сводный брат Никки Хилтона. Знаешь, что он сказал? Он сказал, что если дельце выгорит, Конни отгрохает там во-от такой «Лихтен-Хилтон»! – Резкий щелчок пальцами. – Магазины тоже, целый пассаж. Они классно наживутся – и Эйб это знает, можешь мне поверить! – Последнее он добавил с ноткой возмущения в голосе, как будто считал, что они могли бы и его туда подключить.

Прибыла официантка, и внимание Сида мгновенно переключилось на ее обнаженную грудь. Они сели за поздний ланч – примерно в четыре часа дня – в ресторане «Шангри-ла Тропикана», специализацией которого были свиные ребрышки и цыплята табака, а также официантки с именами вроде Горшочек Меда, Фигурная Коробочка, Шарик Милосердия и т. п. Сид частенько заходил туда, и знал, что официантки там по пояс голые, но каждый раз это вызывало у него живейший интерес.

– Эй, дорогуша, – сказал он девушке довольно тяжеловесного скандинавского типа, которая постоянно хмурила брови в подозрительном испуге, – ты не знакома с моим другом, всемирно известным кинорежиссером мистером Борисом Адрианом? Я тебе о нем рассказывал.

– Борис Адриан? – Девушка явно была поражена, но затем ее брови еще пуще нахмурились. – Правда? Послушайте, я знаю, что вы заняты в шоу-бизнесе, мистер Кратцман, я уже это проверила. Но некоторые из мужчин, которых вы приводите… по-моему, они просто мерзавцы или что-то в таком роде. Я хочу сказать, мистер Кратцман, у вас очень большое чувство юмора.

– Ну да, а здесь, понимаешь ли, какое дело – мы снимаем рекламные ролики, и я как раз говорил мистеру Адриану, что ты можешь оказаться именно той девушкой, которая подойдет для этой работы. Мы только должны быть уверены в растяжимости соска.

– В чем, в чем?

– Понимаешь, там будет очень крупный план, и мы должны убедиться в том, что линия совершенно точна. Это рекламный ролик общественного обслуживания для Си-би-эс, и он насчет… гм, насчет… ах да, насчет кормления грудью младенцев – понимаешь, чтобы поощрять кормление грудью среди молодых матерей. Не так давно в формулах, гм, молочных смесей обнаружили, знаешь ли, кое-какие очень вредоносные добавки. Это тридцатисекундный ролик – твое лицо, разумеется, показано не будет, только линия, гм, груди. Оплата семь пятьдесят.

– Семь пятьдесят? Семь сотен и пятьдесят?

– Плюс-минус несколько баксов – отчисление профсоюзу, всякие такие дела.

Девушка переводила взгляд с одного на другого.

– Вот так, значит, – с серьезным видом продолжил Сид. – Но мы должны быть уверены насчет линии. Подойди-ка поближе, а, дорогуша?

– Чего? – спросила девушка, немедленно повинуясь. – Какой еще линии?

– Линии соска, – сказал Сид. – Сосок – очень важная часть груди. А теперь просто расслабься. – Одну руку он положил на ее правое бедро, другую на ее левую (голую) грудь и осторожно ее ощупал. – Ну вот, а теперь мы просто проверим…

– Эй, погодите минутку… – начала было девушка, настороженно оглядываясь.

– Нет-нет, все в порядке, – заверил ее Сид, отпуская грудь, но по-прежнему сжимая бедро. – Вот, так-то лучше. – С этими словами он взял из своего бокала полурастаявший кубик льда и принялся массировать им сосок.

Девушка попыталась отстраниться, все еще сдержанно, но довольно тревожно озираясь по сторонам.

– Послушайте, администратор возмутится, если увидит это!

Сид проигнорировал ее замечание и повернулся к Борису.

– Да, вот видите, мистер Борис, здесь имеется вполне удовлетворительная растяжимость, вы согласны? – Тут даже девушка с интересом посмотрела на сосок, который теперь торчал вперед, точно крошечный шутовской колпак. И кое-кто из сидящих поблизости посетителей, обычно пресыщенных, тоже бросал неловкие взгляды на странный спектакль.

– Превосходно, – сказал Сид, – а теперь давай попробуем другой.

– Послушайте, – теперь уже девушка испытывала откровенные опасения, – нельзя ли нам сделать это попозже?

– Ладно, – внезапно сдался Сид и тут же переключил свое внимание на меню. – Как тут у нас сегодня насчет лобкового пирожка в глубокой тарелке?