Бинти - Ннеди Окорафор

– Ты ничего не знаешь обо мне, – сказала я. Кровь бросилась мне в лицо. – Это же не военный корабль! Это корабль, на котором летели профессора! Студенты! И все они погибли! Вы всех убили.

Она, казалось, кашлянула.

– Не пилота. Этого мы не стали жалить.

Тут я все поняла. Они смогут проникнуть за заградительные кордоны университета, если там будут думать, что корабль по-прежнему полон живых и дышащих профессоров и студентов, которых никто не убивал. Так медузы смогут вторгнуться в Оозма Уни.

– Ты нам не нужна. Но тот полезен.

– Вот почему мы все еще летим к Оозма Уни, – сказала я.

– Нет. Мы можем управлять этим живым кораблем, – сказала она, – но ваш пилот может сказать людям с Оозма Уни то, что они ожидают от него услышать.

Она помолчала, потом придвинулась еще ближе.

– Понимаешь? Ты нам совершенно не нужна.

Я физически ощутила силу ее угрозы. Пальцы ног закололо словно иголками, боль двинулась выше, выше, покуда ледяные иглы не впились в мозг. Я судорожно хватала ртом воздух. Вот на что он похож, страх смерти, то, что я испытывала раньше, не могло сравниться с этим… Я отпрянула, выставив перед собой эдан. Я сидела на кровати, красный цвет одеяла напоминал мне о цвете крови. Мне некуда было спрятаться.

– Скверна, вот причина того, что ты до сих пор жива, – сказала она.

– Твое окуоко стало лучше, – прошептала я, указав на ее щупальце, – разве ты не пощадишь меня за то, что я его вылечила?

Я едва могла дышать. И, поскольку она не отвечала, я спросила:

– Почему? Или никакой причины просто нет?

– Ты думаешь, мы как вы, как люди? – воскликнула она сердито. – Мы не убиваем ради азарта или даже ради выгоды. Только с определенной целью.

Я нахмурилась. «Выгода» и «определенная цель» для меня звучало примерно одинаково.

– В вашем университете, в одном из его музеев, в витрине, всем напоказ, точно кусок редкого мяса, выставлено жало нашего вождя, – сказала она.

Я сморщилась, но ничего не сказала.

– Наш вождь, он… – она запнулась, – мы знаем о нападении и об увечье нашего вождя, но не знаем, как оно туда попало. Не важно. Мы высадимся на Оозма Уни и заберем его. Так что, сама видишь, у нас есть цель!

Она выдохнула очередное облачко газа и вышла из комнаты, тогда как я, обессиленная, вернулась в кровать.

* * *

Но они принесли мне еще воды и еды. Окву принесла. И сидела со мной, покуда я ела и пила. Еще рыбы, и сухофрукты, и фляжку с водой. На сей раз я едва различала вкус пищи.

– Это самоубийство, – сказала я.

– Что такое. что такое самоубийство? – спросила она.

– То, что вы делаете, – ответила я, – на Оозма Уни есть целый город, где профессора и студенты только тем и заняты, что изучают, испытывают и создают оружие. Оружие, способное уничтожить самые разные формы жизни. Ваше собственное оружие, возможно, изготовлено как раз там.

– Наше оружие создают наши тела, – сказала она.

– А что за истребитель токов вы использовали против кушитов в медузо-кушитской войне? – спросила я.

Она не ответила.

– Самоубийство – это обдуманная смерть.

– Медузы не боятся смерти, – сказала она, – а это будет почетная смерть. Мы покажем им, что это такое – бесчестить медуз. Наш народ всегда будет помнить нашу жертву и будет чтить…

– Я. у меня есть идея! – воскликнула я. Голос мой сорвался. Я наклонилась к ней. – Дайте мне поговорить с вашим шефом! – пискнула я. Не знаю, виной ли тому потрясающе вкусная рыба, что я ела, шок, безнадежность или безмерная усталость. Я встала и шагнула ей навстречу. Ноги трясутся, взгляд безумен. – Дайте мне. Я мастер гармоний. Вот почему я поступила в Оозма Уни. Я лучшая из лучших, Окву. Я могу создать гармонию повсюду!

Я так задыхалась, что стала хрипеть. Я глубоко вдохнула, и в глазах у меня взорвались звезды.

– Позволь мне… позволь мне говорить для вас. Для медуз. Люди Оозма Уни – ученые, они поймут все, что касается чести, и истории, и символического значения, и анатомии. – Уж не знаю, так ли это было на самом деле. Но в моих мечтах – именно так. а еще я судила об этом по людям на борту корабля.

– Теперь ты предлагаешь нам двоим. как это ты говоришь? Самоубиться? – сказала она.

– Пожалуйста, – сказала я, – я заставлю вашего вождя выслушать меня.

– Наш вождь ненавидит людей, – сказала Окву. – Люди забрали его жало. Да знаешь ли ты, что.

– Я отдам тебе весь свой запас отжиза, – выпалила я, – ты сможешь смазать им твое. да все твои окуоко, купол, да что там еще, может, он сделает тебя сверкающей, как звезда, или подарит тебе суперсилу, или… сделает жало тверже и быстрее, или.

– Нам неприятно жалить.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Представь, кем ты станешь, если мой план сработает. Если вы получите свое жало обратно, и никому из вас не придется умирать. Ты станешь героем.

А я останусь жить, добавила я про себя.

– Мы не стремимся стать героями.

Но ее розовое щупальце, когда она это сказала, дрогнуло.

* * *

Корабль медуз был состыкован с «Третьей Рыбой». Я преодолела длинный хитиновый коридор, который их соединял, стараясь не думать о том, что шансов, что я пройду по нему обратно, практически нет.

Их корабль вонял. То есть я уверена, что вонял, хотя не могла этого унюхать через кислородную маску. Все, что относилось к медузам, воняло. Я едва могла сосредоточиться на губчатой синей поверхности у меня под босыми ногами. Или на прохладных газах, что обтекали мою кожу. Окву обещала, что они безвредны для меня, если я не буду пытаться их вдохнуть. Или на медузах, зеленых, синих, розовых, занимавших все поверхности, от пола до высокого потолка, где они плыли по каким-то своим делам или, остановившись, разглядывали меня тем, что у них сходило за глаза. Или на эдан, по-прежнему испускавший связующие токи, который я крепко сжимала в руках. В уме я решала уравнения. Я нуждалась в любом занятии, прежде чем мне предстояло заняться тем, для чего я сюда и пришла.

Помещение было таким огромным, что мне почти показалось, что мы вышли в открытое пространство. Почти. Я – дитя пустыни; уж я отличу то, что внутри, от того, что снаружи. Но эта комната была невероятной. А вот их вождь был не крупнее остальных, и даже не ярче. И щупалец у него было не больше. Его окружали другие медузы. Он ничем не отличался от тех, что толпились вокруг, и Окву пришлось встать рядом с ним, чтобы указать мне на него.

Токи, исходящие от эдана, словно взбесились – они ветвились во все стороны, принося мне слова медуз. Мне следовало бы испугаться. Окву сказала мне, что, прося о таком свидании с вождем, я подвергала риску не только свою жизнь, но и жизнь Окву. Поскольку вождь ненавидел людей, а Окву только что упросила провести одну из них в их «большой корабль».