Око волка - Михаил Кузнецов

Проклятие многим глупцам казалось полезным. Оно дает силу, ловкость, оно затягивает раны на глазах и позволяет бежать сутки без передыху. Проклятье обостряет слух, нюх и зрение, показывает жертв в кромешной тьме. Оно дает бессмертие. Мнимое, конечно, до момента, пока кто-нибудь посильнее не порвет тебя на куски. Первая Кровь, текущая в жилах проклятых, дает бесконечное время, постепенно сводящее в безумие. Вечный контроль – вот что достается волкам на самом деле. И виной этому Луна – невыносимая тяжесть, преодолеть которую волк не в силах. Эд помнил свое первое обращение. Еще бы не запомнишь, как впервые сердце мечется под двести ударов в минуту, разрывая сухожилия и ломая кости. И если бы только боль, которую невозможно терпеть, была так страшна. Мысли, черные мысли, пролезают внутрь и заполняют собой все. Картины разорванного тела, запах мяса, такого сладкого, с сочащейся кровью – сначала они пугают, но потом дикий волк испытывает наслаждение, безмозглое и похабное.

Это все Она. Толстая, круглая, как блин, пышет своим светом, не давая покоя волкам во всем мире. Эд был уверен, что в холодных глухоманях, в самый канун полнолуния воют и мечутся дикие звери. Единственный выход избежать этого ужаса – научиться трансформироваться самому, контролировать процесс, приучая себя к серебру, сдерживаться всеми силами во время Луны. И тогда это становится настоящим проклятием. Тогда волчье нутро, не сдерживаемое фазами, начинает рваться наружу, ведь маленький звереныш в клетке понял, что он может трансформироваться в любое время. Двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году и всю вечность, что волк живет на земле внутренний ужас готов. Он ждет. Он затаился…

Эд посмотрел на часы, что висели над дверью, – половина первого ночи. Он осторожно переложил голову женщины на подушку, сел, стал искать взглядом трусы. Куда-то далеко он их выкинул. Даша поежилась, вздохнула и открыла глаза.

– Тебе пора?

– Да, через полчаса придет мой наставник, – он достал трусы из-за комода, надел их.

– Это тот старый и сильный волк? Его весь ковен почувствовал, когда вы прилетели. Очень соблазнительный мужчина.

– Да, Джон такой. Старый и соблазнительный.

Даша провела пальцами по его спине, старым размашистым шрамам.

– Жаль что уходишь, ты хорош. Я бы не отказалась еще.

– Я бы тоже, – Эд улыбнулся. – И все же, кто ты, и почему мы переспали?

Женщина рассмеялась.

– Это же часть ритуала, глупыш, я тебе говорила. А я ведьма по имени Даша, вот и все.

– Да, но зачем все это?

– И это я тоже говорила. Подожди, я сейчас.

Ведьма вскочила и нагишом убежала в другую комнату, чем-то погремела и вернулась. В руках она держала тарелочку и несколько прутиков, один из которых тут же зажгла.

– На, возьми.

– Что это? – Эд вдохнул дым. От веточки исходил очень густой запах, но совершенно непонятный. Он был приятный, терпкий и гладкий, будоражил и успокаивал.

– Это лучины, – Даша села рядом с волком, на ее плечи и бархатную спину упал свет Луны. – Раньше их жгли, чтобы отпугнуть злых духов. Но эти лучины особенные. Очень давно существовало дерево, такое большое и могучее, что доставало до неба и давало свою тень всему уставшему от солнца, свой сок всему страдающего от жажды и свои плоды всему голодному. Его могущество привлекло одного коварного бога, что ходил раньше по земле, словно человек. И вот бог решил украсть немного силы дерева, потому он перекинул веревку через один из его сучьев и повесился на нем. Так висел он семь дней и шесть ночей, а к закату седьмого дня ожил с новыми силами. Бог слез с дерева и, преисполненный радости и могущества, ушел по своим делам. Дерево было старше бога, потому требовало к себе уважения. Если бы бог спросил разрешения получить немного силы и поблагодарил потом, то дерево осталось довольно. Но бог не обратил на этого внимания, чем обидел могучее растение. Потому дерево решило, что не достойны обитатели земли больше его благословения и ушло из мира. Но перед уходом бросило несколько побегов. И побеги размножились по всей земле. Так говорит легенда. Эти лучины сделаны из веток потомков тех побегов. Они не имеют имени, не имеют запаха, не имеют своего вида. Они всегда выглядят как обычные деревья, но чрезвычайно могущественны. Их нельзя срубить, нельзя выкорчевать или сжечь, и они требуют к себе уважения. Я, с разрешения одного такого дерева, как-то раз собрала опавшие веточки и сделала из них лучины. Жги их перед сном и вдыхай аромат, тогда кошмары не побеспокоят тебя.

– Спасибо, – Эд покрутил лучины в руке.

Даша легла у него за спиной.

– Ты расстроен?

– Мне не хочется уходить.

Ведьма взяла со столика, что стоял у кровати, смартфон, щелкнула Эда на камеру.

– Зачем это?

– Так я запомню тебя, – Даша перекатилась на спину, смотря на фотографию. – Тем более, так я докажу подругам, что переспала с настоящим волком.

– А я запомню тебя?

– Конечно, – женщина дотронулась пальцами до его лица, провела по скуле, погладила по колючей щетине. – Ты не американец, верно?

– Француз. Плохо выговариваю звук «р».

– Плохо, – улыбнулась Даша.

В свете луны она была так красива. Эд нагнулся, поцеловал ее, после чего встал и направился к балкону.

– Мы ведь больше не увидимся? – Спросил он перед выходом. Ведьма покачала головой. Улыбка не сходила с ее лица, но это была грустная улыбка. – Прощай, ведьма Даша.

– Прощай, глупыш, – пробормотала она колышущимся занавескам.

Эд вернулся в свой номер, оделся и вышел в коридор. Когда он закрывал дверь, что-то словно ударило в грудь, в сердце. Он вдруг понял, что последний час был лучшим за всю жизнь. Он старый, преисполненный ненависти ко всему и жалости к себе, и он новый, смертельно опасный, вечно напряженный, этой ночью отказывается от, возможно, единственного счастья, которое ему положено. Стоит закрыть дверь, и Даша уйдет в область воспоминаний, вечно упущенного. А может, и нет подобной судьбы и счастья для волков. Джон пытался когда-то – это его почти сломало, и сейчас он балансирует на грани. Эдвард закрыл дверь, постоял у нее и пошел по коридору к лифту.

У парадного входа уже стоял Джон, курил, прислонившись к потрепанному седану неопределенной марки. От него пахло дорогим коньяком, сигаретами, женскими духами и кошачьей шерстью. Когда Эд подошел ближе, наставник принюхался.

– Ты был с женщиной? – Джон слишком старый и опытный, чтобы не уловить запах Даши. Эд кивнул. Наставник похлопал стажера по плечу. – Не бери в голову. Ты ее больше не увидишь.

Джон слишком старый и опытный, чтобы не понимать Эда.

Учитель остановил машину где-то в пригороде, недалеко от темной, мрачной аллеи. Свет молодой Луны почти не проникал сквозь кроны деревьев, что нависли над пешеходными дорожками, и приземистые фонари горели ровным мягким светом. Стояла такая тишь, что звуки от хлопнувших дверей пронеслись эхом по всей аллее. Эд уловил, как ветви деревьев чуть зашевелились, будто почувствовали чужаков. Джон закурил, пустил вверх дым.