Дурман - Екатерина Риз

Кажется, мама права, и у них всё-таки семья, пусть и ненормальная. Не зря же Софья Игнатьевна, не смотря на свои два последующих брака, не поменяла фамилию первого мужа. Она говорила, что её в театральном мире знают именно, как Софью Вагенас, но Алексей уже давно перестал в это верить. Что-то ещё было, помимо фамилии. Может, любовь и привязанность? Несколько извращённые…

И вот теперь отец снова задумал разводиться. Его последняя жена, Клодия, была младше Алексея на семь лет. Решительная брюнетка с пышными формами, также решительно пыталась загнать отца в угол, и отсудить у него половину состояния. Правда, наличие брачного договора её расстраивало, и Клодия всерьёз угрожала, что не получив желаемых денег, по всему миру разнесёт молву о сексуальных пристрастиях отца. Помнится, когда мама об этом узнала, как-то нехорошо усмехнулась, Алексею даже показалось, что чуточку злорадно, и он лишь вздохнул. Печально и расстроено. Он не был удивлён, ничему, что касалось его родителей, он уже давно не удивлялся. И ему даже не особо любопытно было, что же это за пристрастия такие (меньше знаешь — крепче спишь, как говорится, хотя, если вспомнить о наследственности, то поинтересоваться, наверное, стоило бы), но ясно было, что разбираться со всем предстоит ему. Поэтому он позвонил отцу и напрямую спросил, стоит ли беспокоиться. Тот в ответ выдал гневную тираду минут на десять, заявил, что все бабы — дуры, не понимают, чего хотят, конечно же, припомнил мать, которая хоть и не такая дура, как Клодия, но тоже ушла недалеко, раз сбежала от своего счастья и до сих пор дуется на него, как мышь на крупу. А всё почему? Потому что он настоящий мужчина и любит женщин. И не просто женщин, а красивых женщин, и отказать им не может. Но он совершенно не виноват, что они такие дуры.

Во всей этой ситуации радовало одно — Алексей был очень похож на отца. Он надеялся, что только внешне, хотя тревожные звоночки несколько раз в его жизни звучали. Но если это так, то Алексей очень надеялся, что в возрасте отца будет также бодр, оптимистичен и не лишён некоторых… хм, желаний.

Надо же было найти что-то хорошее, правда?

За глаза его тоже называли бабником, гулёной и похитителем сердец. Что сказать, молодость была бурная. Но несколько лет назад он встретил Свету, и заставил себя смирить некоторые желания, а точнее, нежелания. Перед глазами был отцовский пример, и становиться таким, как он, падким на молоденьких красавиц, не хотелось. Всё-таки мечталось о семье, настоящей, и хотя чувствовал некоторое душевное сопротивление, Алексей приложил усилие и его поборол, чему очень рад. Можно сказать, что он живёт ради блага своей семьи. Родителей, жены, ребёнка. Своего бизнеса. Что, разве дело, построенное с нуля, собственными руками, не может являться членом семьи, особенно если уделяешь ему столько времени? Это ещё один ребёнок, детище.

Конечно, он не образец для подражания, не идеальный муж и, к сожалению, не всегда идеальный отец, каким хотел бы быть, но он старается. Он живёт ради того, чтобы стараться, чтобы доказать своему сыну, что семья — это хорошо и правильно. Что дом, это не то место, где родители кидаются друг в друга диванными подушками и бьют посуду, а потом целуются по углам. Он всеми силами старается создать другой мир, другую жизнь для своего ребёнка, и даже собственным родителям запретил выяснять отношения на глазах у внука. В его доме всё по его правилам. Все склоки, будьте добры, оставить за порогом. Если бы ещё отец своих жён и любовниц оставлял где-нибудь в другом месте. На каком-нибудь необитаемом острове в Средиземном море. Было бы просто замечательно. Тогда бы ему, Алексею, не пришлось бы мотаться из Москвы на Кипр, с Кипра в Афины, а из Афин в Лондон, пытаясь замять скандальный развод. Он бы был дома, рядом с женой, с сыном, а не здесь. И тогда бы не столкнулся с Ирой.

Не увидел бы, какой она стала, и не узнал бы, что она с некоторых пор англичанка.

Что-то мысли не в ту сторону направились.

Ира. Ириска. Молоденькая, пленяющая своей естественностью, подрабатывающая вожатой в летнем лагере на Чёрном море. Он помнил её, очень хорошо и очень остро, наверное потому, что она была последним значимым приключением в его холостой жизни. Цветной яркой обложкой перед чередой однообразных черно-белых страниц. Он оставил её на набережной небольшого черноморского городка, чтобы вернуться в Москву перед самой женитьбой. И помнится, ему жутко не хотелось уезжать от неё. Настолько не хотелось, что он отрезал себе ходы к отступлению, он рассказал ей, что женится через несколько недель. Что это лето ничего не меняет, и их отношения, безусловно, что-то значат, но не так много, чтобы он отказался от свадьбы. Светка ждала его в Москве, она купила свадебное платье, а его мама организовала шумный банкет на триста человек. Был фейерверк и танцы, белые голуби, рвущиеся в голубое, по-осеннему пронзительное небо, обручальные кольца на пальцах и улыбка его молодой жены, счастливая и обезоруживающая своей искренностью. Всё это было правильно, всё это радовало, и этой радостью Алексей в тот день старательно маскировал оставшуюся горечь от прощания с холостой жизнью и воспоминания о прошедшем лете. Он не раскаялся, он был уверен в правильности своего выбора, они со Светой так долго шли к решению о свадьбе, чтобы всё законно и навсегда, что разрушить всё из-за страсти и мимолётного увлечения, казалось ужасно глупым и слишком похожим на горячность, с которой принимал решения его отец. Любить женщину, значит заботиться о ней, думать о её счастье и благополучии, не огорчать и не обижать, и он не мог, не посмел бы обидеть ту, что так долго любила и ждала его, верила ему. Он просил её руки, стоя перед ней на коленях, он ждал её ответа с трепетом и волнением, он хотел сделать её счастливой, роман с другой, пусть волнующей его кровь, пусть сбивающей дыхание одной-единственной улыбкой, был предательством и недоразумением. Конечно, он выбрал Свету. И был верен своему решению, был горд его правильностью, и уверен в их совместном будущем.

Да, Ира права, их встреча никак не предполагалась, не входила в его планы на ближайшие лет пятьдесят. Но, кажется, она тоже всё помнит, иначе бы не злилась до сих пор. Хотя бы могла на него смотреть, без злости. А она не может.

— Алекс, чем вы занимаетесь?

Он растянул губы в ещё одной официальной улыбке.

— Я архитектор.

— Свой бизнес?

— Да, в Москве.

— Отец, наверное, гордится вами.

— Наверное… — Поспешил кивнуть и уже с уверенностью подтвердил: — Безусловно.

Снова кинул быстрый взгляд на часы.

— Я в восторге от выставки.

— «Гера» просто бесподобна. Её так долго ждали. Почему ваш отец раньше её не выставлял?

Алексей посмотрел на скульптуру в центре зала, поднёс к губам бокал с виски.

— Думаю, потому, что она бесподобна. Никак не мог с ней расстаться.

— Говорят, что он лепил «Геру» с вашей матери. — Голос и взгляд журналистки был многозначительным. — Это правда?

— Думаю, об этом достоверно известно только моему отцу. Или вы спрашиваете, вижу ли я сходство?