Старый новый мир - Виталий Вавикин

— Нужно убираться отсюда! — кричит ей Абитаг, но она не слышит. Он хватает её за руку, тянет прочь, к запасному ходу, скрытому от посторонних взглядов ширмой.

— Ваби! — кричит ему Ролана. — Мы забыли Ваби! — Но он не слышит. Безумие остаётся за спиной. Они бегут по узкому коридору, оплетённому трубами. Темно. Под потолком висят несколько жёлтых ламп. Ролана спотыкается. Абитаг держит её за руку, и когда она падает, тащит дальше, сдирая колени о каменный пол и битые стёкла. Тащит несколько долгих секунд, затем останавливается. Ноги его подгибаются. Острая пика пробила ему спину и вышла из груди. Ролана видит, как изо рта Абитага начинает течь кровь. Он падает на колени, затем на живот, вздрагивает несколько раз, стихает. Слух возвращается. Мужчина-ноаквэ в ритуальной одежде смотрит на Ролану. Мачете в его руке занесено над головой, но он не двигается. Он всё ещё не может поднять руку на женщину. Не может убить её. Он ищет предлог, повод. — Я такая же, как и ты, — говорит ему Ролана, сдерживая дрожь. Он не двигается. Она боится даже дышать. Мачете занесено над головой воина-ноаквэ. — Я такая же, как и ты, — снова говорит ему Ролана. Руки находят битые стёкла. Крупные осколки режут пальцы. Они не могут защитить, не могут противостоять мачете, но это лучше, чем ничего. — Я — женщина. Ты — мужчина. Ты не можешь причинить мне вред, — цепляется за последнюю надежду Ролана. Проткнутый пикой Абитаг снова вздрагивает. Воин-ноаквэ вздрагивает вместе с ним. Мачете опускается вниз. Холодная сталь обжигает плечо. Осколок стекла зажат в руке. Ролана выбрасывает руку вперёд. Бьёт осколком стекла воина-ноаквэ в живот. Снова и снова. Стекло режет ей пальцы, но она не чувствует. Воин-ноаквэ рычит. Из его живота брызжет кровь и чёрная желчь. Мачете снова поднимается вверх. Осколок стекла ломается. Ролана кричит. Время словно замирает. Она видит глубокие раны на животе ноаквэ. Она чувствует запах свежей крови. Она слышит, как смерть поёт свою песнь. Смерть, которая пришла сюда, чтобы забрать одну из двух жизней. — Нет! — Ролана вскакивает на ноги. Воин-ноаквэ бьёт её рукояткой мачете в лицо. Она сбивает его с ног. Он падает на спину. Раны на животе открыты. Ролана запускает в них руки. Воин кричит. Он кусает Ролану, но она не чувствует. Её руки в брюшной полости воина-ноаквэ. Она хватает внутренности и вырывает их из агонизирующего тела. Безумие. Ролана поднимается на ноги, и, шатаясь, идёт прочь. Коридор выводит её на тёмную улицу. Ночная прохлада пьянит. Ноги подгибаются, но Ролана заставляет себя идти. Идти вперёд. Сначала бездумно, затем оглядываясь, пытаясь понять, где находится. Район, в который она вышла, знаком ей. Отсюда далеко до отеля «Алмаз», но бар Гиливана достаточно близко. К тому же отель уже закрыт. Ролана смеётся, пугается своего раскатистого смеха, эхом разносящегося по ночным улицам, и снова смеётся.

— Что, чёрт возьми, с тобой случилось? — спрашивает Гиливан, когда Ролана добирается до его бара. Он слушает долго и терпеливо. Слушает, накладывая швы. Восемь на плечо и шесть на правую ладонь, изрезанную битым стеклом. Здоровой рукой Ролана держит кальян. Курительный табак успокаивает и притупляет боль.

— Давно племена вышли на тропу войны? — спрашивает она, морщась от боли и от воспоминаний.

— Им не нравится то, что происходит. Не знаю даже, кого они больше ненавидят: нагвалей или людей, которые организовывают такие бои?

— Тебя они тоже ненавидят?

— Меня они пока не трогают.

— Почему?

— Я не устраиваю бои между нагвалями и людьми.

— То, что ты делаешь, тоже не особенно этично.

— Каждый выживает, как может. — Игла впивается в плоть чуть глубже. Ролана не обижается, спрашивает о ноаквэ из своей деревни.

— Они тоже вышли на тропу войны?

— Я не знаю. Никто не знает. На этой планете последние годы невозможно знать что-то наверняка. Люди меняются. Жизнь меняется. Нравы меняются. — Он ещё что-то говорит, но Ролана не слушает его, она думает о Ваби. О мёртвой Ваби. — Думаю, теперь тебе нужно помыться, — говорит ей Гиливан. Он отводит её в соседнюю комнату. Небольшая ванна наполнена водой.

— Я не могу, — устало говорит Ролана.

— Я сам всё сделаю, — обещает Гиливан. Он помогает ей раздеться и долго смывает с тела запёкшуюся кровь. Ролана почти спит. Почти спит, когда Гиливан моет её. Почти спит, когда вытирает, несёт в кровать. — Глупая девчонка, — бормочет Гиливан, ждёт, пока она уснёт, затем долго сидит за столом, потягивая кальян. Раны воспаляются, начинают болеть. Воспаляется и воображение. Сны приходят рваными картинами смерти. Ролана вскрикивает, просыпается, видит Гиливана и снова пытается заснуть. Несколько раз он даёт ей покурить кальян. — Пусть духи позаботятся о тебе, — шепчет он. Ролана улыбается, но как только засыпает, снова видит смерть, нагвалей, ноаквэ в ритуальной одежде и с боевой раскраской. Ещё ей снится Ваби. Наивная Ваби. Она то смеётся, то плачет. То просит научить её танцевать, то умоляет прийти и прекратить её мучения.

— Они ведь не станут издеваться над ней? — спрашивает сквозь сон Ролана Гиливана. — Скажи, что Ваби умрёт быстро, без боли.

— Не думай о смерти. Восставшие племена обычно не трогают туристов. Особенно женщин. Они воюют с местными. Они винят во всём подобных себе.

— Я не верю, — бормочет Ролана, считая, что эти слова ещё одно сновидение, но утром, когда Гиливан везёт её в отель, она смотрит за окно, надеется увидеть Ваби. Гиливан послушно кружит по городу. Ролана хочет верить. Гиливан хочет, чтобы она верила. Но Ваби действительно жива. Она идёт по улице, где развёрнута торговля глиняными изделиями. — Это она! Она! — кричит Ролана, выпрыгивает из машины, прежде чем она остановится, бежит к Ваби, хватает её за руку. Ваби смотрит на неё туманными глазами. Она не спала всю ночь. На ней засохшая кровь. Она молчит всю дорогу до отеля. — Я провожу тебя до номера, — говорит Ролана. Они поднимаются на лифте. — Хочешь, я помогу тебе раздеться, принять душ? — предлагает Ролана. — Я ведь всё ещё должна тебе вторую половину ночи, помнишь?

— Не стоит. — Ваби сбрасывает одежду. На спине у неё алеют следы кнута. Когда-то давно Ролану так же наказывала за провинности мать. Всех девочек так наказывали в деревнях ноаквэ. — Это меньшее из того, что со мной могло случиться, — говорит Ваби. — Они выпороли меня, и сказали, что если я не уберусь с планеты, то вернутся и убьют. — Её глаза наполняют слёзы. Она закрывает ладонями лицо и тихо плачет. Сил нет. Она устала и унижена, она растеряна и напугана.

— Бедная девочка. — Ролана садится рядом с ней, обнимает за плечи.

— Не надо. — Ваби отстраняется от неё.

— Всё хорошо.

— Это всё из-за тебя! — кричит Ваби, пытаясь ударить Ролану. Ролана не пытается увернуться. — Убирайся! — снова кричит Ваби. Ролана выходит в коридор. Щёки горят от пощёчин, но боли нет. Тело онемело. Даже наложенные швы перестали зудеть. И мир вокруг словно затянут туманом. Все чувства и мысли затянуты туманом. Ролана спускается на лифте вниз и идёт в ресторан. Жизель машет ей рукой, говорит, что убедила родителей не судить о Ролане по этой планете и что они улетают завтра утром. Ролана кивает. Жизель хмурится, спрашивает, что случилось.