Прекрасная Джоан - Молли Хейкрафт

Задолго до того, как мы достигли берега Мессины, я была готова к высадке; когда наши корабли зашли в Фаросский залив и качка уменьшилась, фрейлины помогли мне облачиться в платье и мантию, а затем принялись заплетать в косы мои длинные и густые рыжие волосы. Естественно, мне не хотелось предстать перед братом постаревшей и подурневшей, ведь мы с ним не виделись почти четырнадцать лет. И хотя мне еще два месяца предстояло носить белый цвет траура, взглянув в зеркало, я вполне утешилась. Мое вдовье плиссированное платье вовсе нельзя было назвать уродливым, а белоснежная вуаль под короной украшала мои волосы как нельзя лучше. Как всегда, я огорченно вздохнула, созерцая веснушки на своем носу, но здесь я уже ничего не могла поделать.

На берегу нашего прибытия ожидала большая толпа народа. Над всеми возвышался широкоплечий человек с рыжими волосами, еще более яркими, чем мои. Я с нетерпением ждала, когда меня доставят на берег, и, едва ступив на песок, позабыв о своем ранге, со всех ног побежала к Рику, придерживая шлейф. Брат пошел навстречу, подхватил меня на руки и закружил.

– Джо, Джо! – воскликнул он зычным голосом; потом расцеловал меня в обе щеки, его роскошная рыжая борода коснулась моего лица.

Я смеялась и плакала одновременно.

– Рик, Рик! – Я обвила рукой его шею и прижалась к нему. – Какая борода! Неужели ты правда мой брат Рик?

Его веселые ярко-голубые глаза совсем не изменились, хотя прожитые годы оставили несколько морщинок в уголках глаз. Передо мной был мой бесстрашный брат Ричард Львиное Сердце! И он был так же рад видеть меня, как я его.

– Да, я правда твой брат, – отвечал он. – Но могу ли я быть уверенным, что эта высокая и красивая королева и есть моя худющая, длинноногая, веснушчатая сестренка с косичками? Джо, скажу откровенно, я немного испугался, когда увидел, как ты несешься ко мне и шлейф волочится за тобой по песку!

К этому времени на берег высадилась моя свита; я всех представила брату, и, в свою очередь, мне был представлен его двор. Когда с церемониями было покончено, он сообщил, что выбрал для меня удобные апартаменты в огромном старом госпитале ордена Св. Иоанна. Орден был основан участниками Первого крестового похода; за прошедшие годы многие женщины находили приют в его стенах.

– После того как ты устроишься, – сказал брат, – я хочу поговорить с тобой наедине. Нам многое предстоит обсудить, так что я намерен провести с тобой весь вечер.

Вскоре я поняла, что брат проявил по отношению ко мне редкое великодушие; он отвык находиться в обществе женщин, даже своей семьи, предпочитая им вольные и грубые манеры своих спутников – мужчин. И если ради меня он пожертвовал вечером, то это значит, что я по-прежнему остаюсь его любимой сестренкой.

Я препоручила себя заботам настоятельницы. Матушка Серафина приветствовала меня у входа, проводила в отведенные мне и моим фрейлинам покои и, убедившись, что все в порядке, оставила нас. Ричард распорядился доставить нам некоторые предметы, привезенные им из дома: балдахин, вышитый для него матушкиными фрейлинами перед тем, как он уехал из Англии в Аквитанию, золотой умывальный прибор, кувшин и чашу с изящно выточенными ручками, тюки французской материи, чтобы скрыть мрачные стены, – и еще одну вещь, при виде которой я буквально замурлыкала от удовольствия.

На спинке мягкого резного кресла лежало платье чистейшего шелка цвета спелого абрикоса. Я взяла его и руки, осмотрела и решила, что оно, вероятно, скроено по последней французской моде. К платью прилагалась накидка – более темная, чем само платье, расшитая золотыми ветвями и зелеными листьями, и кушак из двух переплетенных шнуров – золотого и зеленого. И хотя мне еще несколько недель нельзя было носить такой великолепный наряд, глядя на это платье и накидку, я впервые захотела поскорее снять траур.

После короткого отдыха и простого ужина, когда мы ждали прибытия нашего багажа из гавани, ко мне пришел Рик и тут же отослал фрейлин в другой зал. Прежде всего я поблагодарила брата за очаровательный наряд и за все те вещи, благодаря которым мы почувствовали себя в мрачных стенах монастыря как дома. Потом я со смехом рассказала брату о том, как напугало его послание Танкреда и что поэтому он позволил мне забрать с собой почти все мое имущество.

– Скажи, как с тобой обращался этот жадный ублюдок? – спросил Рик. – Ведь я не знаю ничего, кроме того, что ты находилась в заточении.

Я подробно рассказала обо всем, начиная со смерти моего супруга, в том числе поведала и о насмешках, которым подвергла незадачливого карлика.

– Если я поступила неразумно, Рик, то расплатилась за свое поведение сполна. Не могу сказать, что мне плохо жилось в Ла-Зиза – нет. Но меня бесило, что мне не разрешали покидать стены замка. Охранники Танкреда следили за мной днем и ночью, я не видела ни одного друга, не получила ни одного письма…

Лицо брата помрачнело.

– Пока я был в Риме, – сказал он, – я слышал, что там же некоторое время находился архиепископ Палермский. Кажется, он был болен. Говорят, он урожденный англичанин и довольно стар.

– Да, это Уолтер! – ответила я, и мне стало тяжело на сердце. – Он был лучшим другом и советником мужа; он был моей поддержкой в те ужасные часы, когда умирал Уильям. Теперь, когда я свободна, я должна послать гонца в Рим.

– Отдай мне письмо, и я доставлю его папе вместе со своими. Скажи, Джоан, Танкред вернул тебе твои наследные владения?

.– Да. Мне принадлежит замок Сент-Анджело; я еще не знаю, проведу ли там остаток своих дней или вернусь в Англию. Сицилия – чудесная страна, и здесь есть несколько роскошных замков, в которых я могу жить.

– Если хочешь угодить мне, – отвечал Ричард, – то на время перестань думать о собственном будущем. Джоан, я прошу тебя об одной услуге – она не слишком сложна и довольно приятна.

Брат озадачил меня: пока он говорил, лицо его выражало отчасти смирение, отчасти усталость – а может, неприязнь?

– Я хочу, чтобы ты оставалась здесь до прибытия моей невесты и затем сопровождала нас в Святую землю. Ей понадобится спутница и подруга, и никто лучше тебя не подойдет на эту роль.

– Твоя невеста? Значит, ты, наконец, женишься на леди Алис! А я все гадала, почему ты медлишь, и жалела бедную девушку, которая все это время жила в Англии, вдали от своих родных!

– Джо, леди Алис не станет моей женой – и мне все равно, что скажет или подумает об этом ее брат, король Филипп. Только не спрашивай, почему я разорвал помолвку. История постыдная, и я приложу все усилия, чтобы никто никогда не узнал, в чем дело. Однако вина лежит на ней, а не на мне. И потом, я уверен, что муж из меня выйдет никуда не годный.

– Чушь! – пылко возразила я. – Твоей жене будут завидовать все дамы в христианском мире. Но если ты женишься не на Алис, то на ком?

– На Беренгарии Наваррской, дочери Санчо Мудрого.

Я удивленно посмотрела на брата. Неужели он, король Англии, не мог выбрать невесту познатнее, чем дочь властителя крохотной Наварры? Но затем я вспомнила, что Беренгария необычайно красива, и обрадовалась: