Ты найдешь - я расправлюсь - Джеймс Хедли Чейз

Сомнений больше не было: Элен мертва. Я с трудом вернулся снова на тропинку и присел на корточки. Я дрожал, и меня подташнивало. Сколько же времени она уже находится там? Возможно, она погибла лишь несколько часов назад. Нужно бы вызвать подмогу. На вилле, наверняка, имеется телефон. Позвоню в полицию, и если поторопиться, то они прибудут еще до наступления темноты.

Я выпрямился, сделал два шага и остановился. Полиция! Только тут я сообразил, что мне грозит полицейское расследование. Сразу же будет установлено, что мы с Элен собирались провести на вилле целый месяц. Эта новость незамедлительно достигнет ушей Чалмерса. Остальное не заставит себя ждать. Пока я раздумывал, в поле моего зрения попала рыбацкая лодка, приближающаяся к маленькой бухточке у меня под ногами. И сразу же сообразил, что моя фигура отчетливо выделяется на фоне закатного неба. Лодка была далеко – лица не разглядеть, но все же меня охватила паника, и я быстро опустился на четвереньки, чтобы не торчать на виду.

Ну вот, я и влип!

А ведь отлично знал, что мне сулит приключение с Элен. Теперь я по шею увяз в трясине. Меня неотступно преследовала мысль о негодовании Чалмерса, которому станет ясно о моих дерзких, если не сказать большее, планах… Он не поверит тому, что я не был любовником его дочери. А потом у него возникнут подозрения, что она мне надоела, и я столкнул ее со скалы.

Я был окончательно убит. Ну, а что подумает полиция? Можно предположить, что никто не видел, как свалилась в пропасть Элен, потому что иначе поспешили бы ей на помощь… А как я докажу, когда появился на вилле?

Я вышел из переполненного вагона в числе многих пассажиров. Правда, я сдал свой чемодан на хранение, но перед служителями в таких местах за день проходят сотни людей, вряд ли они обращают внимание на физиономии клиентов. Не думаю, что меня смогут узнать. По дороге в Сорренто я никого не встретил. Стало быть, никто не сможет подтвердить точное время моего появления на утесе. Многое зависело от того, когда погибла Элен… Ну, а если она упала в воду незадолго до того, как я подходил к вилле? Как я докажу тогда полиции, что это не я столкнул ее с обрыва?

Все эти мысли довели меня до того, что я потерял способность здраво рассуждать. Мною овладела только одна мысль: убраться отсюда поскорее, чтобы меня никто не видел. Когда я побежал по тропинке, то споткнулся о футляр, который бросил, когда увидел труп Элен. Я уже совсем собрался отбросить его в сторону, как вдруг сообразил, что на нем могут сохраниться отпечатки моих пальцев. Поэтому я вытер его самым тщательным образом, а уже потом швырнул вниз со скалы. И только после этого быстро зашагал по тропинке.

Начинало темнеть. Солнце, как огромный красный шар, спускалось в море и заливало его пурпурным светом. Через полчаса уже будет темно. Я спешил, но все же отметил, что на вилле, замеченной мною при подъеме, было освещено несколько окон.

Быстрая ходьба немного меня успокоила. Было не по себе оттого, что я так по-свински бросил Элен, но, с другой стороны, она все равно была мертва, а мне следовало прежде всего думать о себе. Когда я приблизился к калитке сада, я уже был в состоянии что-то соображать. Конечно, если бы не вопрос о моей карьере, то самым правильным было бы обратиться в полицию. Но если Чалмерс узнает правду, не видать мне отдела внешней политики как своих ушей. Я потеряю все… Так что надо помалкивать, и если чуток повезет, то, может быть, и сумею выкарабкаться из этой передряги.

Ведь между нами ничего не было, твердил я себе. Я в нее не был даже влюблен. Был лишь глупый, безответственный порыв. И за это больше винить надо ее, а не меня. Она меня подзадоривала. Она все организовала. Максвелл говорил, что она настоящая сирена. И что все мужики, имевшие с ней дело, рано или поздно влипают в какие-нибудь неприятности. Надо быть дураком, чтобы переживать по поводу того, что я ее там оставил. Думать надо о себе.

Ладно, совесть малость успокоил… Что дальше?

Самое главное сделать так, чтобы никто не догадался, что я приезжал в Сорренто. Иными словами, я должен сфабриковать себе алиби.

Я уже дошел до ворот сада виллы и взглянул на часы. Было 20.30. Максвелл и Джина считают, что я нахожусь в Венеции. Сегодня вечером я никак не могу туда попасть. Единственная возможность создать себе алиби – это возвратиться в Рим. При известном везении я могу уехать туда в 3 часа утра. Пойду рано утром в контору и скажу, что решил остаться в Риме еще на день, чтобы закончить главу романа, который начал писать еще в прошлом году.

Я понимал, что мое алиби шито белыми нитками, но ничего более остроумного не приходило мне в голову. С другой стороны, легко установить, что я не ездил в Венецию, но попробуйте доказать, что я не провел весь день в своей холостяцкой квартире. Как я туда вхожу и выхожу, никто не видит, так как у меня собственный, отдельный вход. Если бы я только поехал на своей машине! Тогда возвращение в Рим вообще не было бы проблемой. А воспользоваться «линкольном» Элен я не смел, зная, что ее прислуга из местных, наверняка, видела, как Элен приехала в этой машине. Итак, мне вторично предстояло проделать пятимильный путь до Сорренто и попытаться на этот раз не опоздать на поезд в Рим. Экспресс Неаполь – Рим отходит в 23.15. Если я на него опоздаю, тогда… Впрочем, я не хотел об этом даже и думать. Невольно я снова глянул на машину Элен, но тотчас же отогнал искушение. Положение и без того аховое, зачем же его усложнять.

Пробираясь к дороге, я оглянулся на молчаливую темную виллу и невольно вздрогнул. Салон был слабо освещен. Не галлюцинации ли у меня? Внимательно вглядываясь в окна салона, я снова заметил блеснувший свет, который вспыхнул на секунду и погас. Я замер, чуть приподняв голову над капотом лимузина. Свет опять появился, на этот раз значительно дольше.

Кто-то ходил по салону с карманным фонариком. Кто бы это мог быть? Во всяком случае, не прислуга. Она бы включила электричество.

Нервы мои были напряжены, все чувства обострились. Согнувшись вдвое, я, осторожно крадучись, прошел за машиной мимо террасы и юркнул в гущу кустарников, откуда мог сравнительно безопасно наблюдать за домом. Да, безусловно, свет перемещался по салону, как будто что-то искали. Мне страшно хотелось узнать, кто бы это мог быть. На минуту у меня мелькнула безумная мысль пробраться на виллу и захватить грабителя на месте преступления, потому что это наверняка был грабитель! Но тут же я подумал, что мне нельзя себя выдавать. Тошно было смотреть на этот блуждающий огонек и не иметь возможности что-либо предпринять.

Свет погас минут через пять. Я подождал еще и увидел высокую мужскую фигуру, выходящую из главного входа. На какую-то секунду незнакомец задержался на крыльце, но было слишком темно, чтобы можно было разглядеть его лицо.

Он неслышно сошел по ступенькам, проходя мимо, осветил внутренности машины, но тут же снова выключил фонарик. Я успел только разглядеть, что на нем была надета черная шляпа с низко надвинутыми полями, что он был человеком крепкого телосложения. Я поздравил себя с тем, что не пытался задержать его в доме; с таким бы я не справился.