ЧЯП - Эдуард Веркин

Кроме этой информации паровоз был щедро оклеен объявлениями, афишами и социальной рекламой, призывающей граждан активнее сдавать кровь и пристегивать ремни безопасности. Синцов любил читать объявления, среди них иногда попадались забавные, но на паровозе таковых не нашлось, местные жители уныло продавали навоз, пергу, подержанные «Нивы», польский конфискат и детские коляски. Синцов уже почти разочаровался, но тут увидел. Собственно, это было и не объявление, а самодельный плакат, даже в чем-то афиша. На листе ватмана в красно-черных тревожных тонах неровными тревожными буквами было написано:

«Королева поэтов Элеонора Царяпкина и ее верные клевреты из Общества Братьев Дятловых объявляют ежегодное поэтическое ристалище. 15 июля с. г. на Вокзальной площади возле Паровоза им. тов. Чумбарова-Лучинского в жаркий полдень мы обрушим на вас испепеляющую ярость пены дней! Приходите! Приводите детей!»

Синцов подумал, что это он обвиделся. Гривск подкрался незаметно. Такое бывает, идешь-идешь, потом раз – и уже вляпался. Королева поэтов Элеонора Царяпкина из Общества Братьев Дятловых 15 июля будет ристаться на поэтическом поприще. Приводите детей. Паровоз Чумбаров-Лучинский рекомендует. Мама.

Не удержавшись, Синцов запечатлел афишу на мобильник и отправился дальше в поисках салона связи, хотя Элеонора Царяпкина не отпускала. Он шагал по улице Гурьева, немного ее узнавал, но сосредоточиться на памяти не мог, потому что Царяпкина. Прицепилась.

Он совершенно против своей воли представлял эту Царяпкину. Любит стихи, любит животных, не красавица. Красавицы любят себя, фитнес и не сильно жалуют поэзию. И уж тем более не читают стихи с паровоза. И что за дурацкая фамилия? Царяпкина. Хотя с такой фамилией, наверное, и надо быть поэтом. Жечь глаголом и царяпать предлогом заскорузлые провинциальные выи.

Синцов остановился и улыбнулся себе, «заскорузлые провинциальные выи» ему понравились, про «выи» он прочитал у Гоголя, не поленился узнать значение, и вот теперь выпало применить и запомнить. Хоть самому на паровоз, честное слово.

Синцов оглянулся на Чумбарова-Лучинского, отметил, что паровоз отлично вписывался в площадь. И вообще, чувствовалось, что, несмотря на небольшое количество населения города Гривска, население это склонно было к прекрасному и не чуждо художественных проявлений, кроме того, население это явно ценило историю родного края. Размышляя об этом и о том, что в крупных городах краеведческий огонь если не совсем погас, то теплится лишь в пыльных лампадах унылых энтузиастов, Синцов направился дальше по улице Гурьева и скоро вышел к месту, где некогда находился старый рынок.

Деревянные павильоны, памятные ему с детства, разумеется, не сохранились, их место теперь занимали многочисленные ларьки и магазинчики, упорядоченно расположенные на заасфальтированном пространстве. Рынок работал, Синцов отыскал салон связи и был разочарован – девушка-связистка сообщила, что модемы закончились буквально вчера. Синцов не поверил. Девушка кивнула на пустую витрину.

– У нас всегда так, – сказала она. – То ничего нет, то сразу раскупают. Вахта же приехала.

– Что приехала?

– Вахта. Ты что, с…

Тут девушка тонким чутьем опознала в Синцове чужака и сказала, что раз в три месяца местные мужики отправляются бригадами на Ямал, работают там, потом возвращаются с деньгами. Вот когда они с деньгами возвращаются, во всех магазинах приключается коммерческий ажиотаж, покупают все, ну а телефоны и прочие гаджеты просто подметают. Так что модемов нет и не будет до конца месяца, тогда новые подвезут. Если очень нужно, то стоит посмотреть у конкурентов, через два киоска, но там цены не те.

Синцов отправился к конкурентам.

В другом салоне, как и говорила девушка, модемы оказались в два раза дороже, кроме того, продавец предупредил, что связь устойчиво работает не на всей территории города, виной тому сложный рельеф и прочие природные условия, гарантировать стабильность, одним словом, он не может. Синцов некоторое время терзался, потом сказал себе, что не готов отдавать кучу денег, да еще и рисковать в придачу, поживу без Интернета, сказал себе Синцов, как-то люди ведь живут без него? На вопрос о причинах высокой цены модемов продавец ответил, что он не виноват, это хозяин, в город ведь вернулась вахта, потом фестиваль джиперов, одним словом, на всю актуальную технику объявлен гринго-прайс. Рынок-с, однако.

Синцов впервые в жизни почувствовал себя немного гринго.

Он походил по базару, увидел много упитанных собак, слонявшихся без дела и валявшихся без дела же на земле и на холодных канализационных люках. Собаки эти были какой-то исключительно гривской породы, лохматые и черные, как тибетские мастифы, ленивые и хитрые. На чужака они поглядывали с зажратым подозрением как на пищевого конкурента.

Кроме собак на рынке были еще вьетнамцы, они торговали сахаром и тапками, тапки присутствовали в ассортименте, и Синцов с трудом поборол в себе неожиданный импульс купить зеленые бабуши с фривольной символикой. Но пройти мимо старушки с самодельной пастилой не смог, купил полкило. Про пастилу, сваренную по купеческим рецептам, Синцов видел передачу по «Дискавери», про то, что настоящие европейские лакомки прилетают аж из Цюриха за фунтом-другим настоящей русской пастилы.

Пастила оказалась выдающейся, «Дискавери» не врал. Не очень сладкой, не очень кислой, очень натуральной, Синцов, правда, натуральной пастилы никогда не пробовал, но понял, что эта – настоящая. Сказал старушке «спасибо».

Вообще раньше старушек тут водилось больше, и с пирогами, и с грибами, и особенно с семечками, вспомнил Синцов, отец всегда покупал семечки, соленые, пахнущие кубанским маслом. А еще здесь стояли грузовики с приемщиками стеклопосуды. И какой-то дед точил пилы и прилаживал топорища к обухам. Вот под этим самым столбом. Столб почти не поменялся, только проржавел, а еще теперь на нем висел плакат Царяпкиной, а под ним лежала синяя собака. Синцов подумал, что обман зрения, но приглядевшись, убедился – синяя собака. Не какой-то лишайниковый бобтейл с легкой просинью, а собака интенсивно синего цвета, явно крашеная, на всякий случай Синцов ее сфотографировал.

После синей собаки Синцов подумал, что стоит, пожалуй, пойти на мост его детства, и двинулся в нужную сторону, однако далеко по этому пути не продвинулся, поскольку обнаружил, что за ним увязалась эта самая синяя собака.

Синцов думал, что она просто гуляет, однако синяя собака уверенно следовала за ним. Плелась и плелась, так что Синцов уже в очередной раз за полтора дня пребывания в Гривске начал подозревать. Через две улицы он догадался – собака действительно шагала за ним не просто так, собака оказалась любительницей пастилы. Синцов достал кусочек, и собака тут же облилась слюной.

Никаких требований, впрочем, настырная псина не предъявляла, просто волочилась. Местные могут подумать, что это его собака. Что это он ее выкрасил. Приехал в гости к бабушке, поймал собаку, выкрасил и выгнал прочь без средств к существованию. А здесь так не принято. Поэтому Синцов не стал бороться с собакой, отдал ей остатки пастилы. Собака «спасибо» не сказала, а Синцов почувствовал, что устал. День получился беспокойным, а между тем он не перевалил даже за половину. Но синяя любительница пастилы стала для Синцова последней каплей, он вдруг почувствовал, что хватит, даже мост из детства радовать перестал. Пора вернуться домой. Подумал Синцов и увидел автобус.