Обещания тьмы - Максим Шаттам

Судмедэксперт не смог сказать ничего определенного. Точное время смерти установить пока не представлялось возможным. Ветер с залива ускорил охлаждение тела. По предварительным данным, девушка погибла между половиной одиннадцатого утра и полуднем.

Тайер и двое полицейских опросили жителей соседних домов. Никто ничего не видел. Аннабель поднялась на вершину холма. Над мостом, по которому проходила автострада, тянулся променад для пешеходов. Она знала эти места как свои пять пальцев.

Внизу непрерывным потоком неслись автомобили, и шум был такой, что вряд ли кто-то слышал выстрел на пирсе, в нескольких сотнях метров отсюда. Аннабель опрашивала прохожих, искала постоянных жителей этого района, пожилых людей, расспрашивала их, но ничего не узнала.

Ближе к вечеру она вернулась в участок, чтобы написать рапорт и передать образцы в лабораторию. Покончив с бумагами, она подошла к столу Тайера и сказала:

– Поужинаем у Таннера? Я приглашаю. А потом поедем на вскрытие.

– Ты что, домой сегодня не собираешься?

– Брэди звонил, он работает допоздна.

– Тогда я к твоим услугам!

Они подъехали к величественному коричневому фасаду больницы Кингс. Аннабель оставила машину напротив главного входа. Она знала, что от этой больницы стоит держаться подальше. Тут принимали почти сто тысяч пациентов в год – и это только в отделении экстренной помощи. Расположенная в худших кварталах Бруклина, больница никогда не пустовала. Жертвы огнестрельных ранений поступали сюда в таком количестве, что здесь организовали один из главных центров подготовки военных врачей.

Пройдя через служебный вход, Аннабель и Тайер спустились в подвал. Их встретил доктор Митчелс, чернокожий мужчина лет сорока, с седеющей бородой.

– Я уже провел предварительный осмотр, – сказал он, – измерил вес, рост и все такое. И кое-что нашел. У нее все тело в жутких шрамах! Идемте, вы должны сами это видеть.

В помещении для вскрытия – белая плитка, мебель из нержавеющей стали и ослепительные хирургические лампы – пахло моющим средством и было холодно, как в морозильнике. На столе лежало обнаженное тело жертвы, покрытое розовыми рубцами.

Порезы длиной от трех до пяти сантиметров были зашиты, и швы были свежими. Две раны на животе, одна на правом боку, и еще две – на левой груди и правой ягодице.

– Я решил не начинать вскрытие без вас, – продолжал врач, беря скальпель. – Есть и другие шрамы. Мелкие и старые, их не очень хорошо видно, но их много. Похожи на порезы от бритья. Я их сфотографировал и сделал общие рентгеновские снимки.

Он разрезал нитки, соединявшие края раны на боку, и осветил фонариком отверстие.

Аннабель осмотрела тело. Оно было прекрасным: изящные крепкие ноги, упругий живот, красивые округлые груди. Наверняка она пользовалась успехом у мужчин. Лобок и подмышечные впадины безукоризненно выбриты. Она следила за собой. Аннабель посмотрела на распухшую шею девушки. На коже были синяк размером с кулак и два засохших потека крови.

Как укус вампира.

– …глубокая… – Голос судмедэксперта вернул Аннабель к действительности. – Не менее десяти сантиметров.

Он наклонился, чтобы внимательно осмотреть рану изнутри.

– Чем ее ранили? Ножом? – спросила Аннабель.

– Да. Потом в рану попала инфекция. Этой девушке требовалась серьезная медицинская помощь.

Он осмотрел все шрамы и задумался.

– В чем дело? – спросила Аннабель.

– Очень странно. Хочется сказать, что она легко отделалась, хотя это, конечно, неподходящее выражение. Не задета ни одна артерия, даже на бедре. Раны глубокие, но не опасные. Если бы порезов было один или два, я бы предположил, что ей просто повезло, но их пять. Кто-то очень старался не подвергать ее жизнь опасности.

– Она могла нанести их сама?

– Вообще-то, да. Тогда нужно проверить психиатрические клиники. Не забывайте и о других, мелких шрамах, – сказал он, указывая на грудь и руки девушки.

Аннабель посмотрела на Тайера.

– Самоистязание, – сказала она. – Классический случай, подтверждающий версию о самоубийстве.

– Тогда почему она так старалась не задеть важные артерии? Это не логично.

– Может быть, не могла набраться решимости?

Тайер задумчиво покачал головой.

Доктор Митчелс вскрыл брюшную полость. Выяснить происхождение синяка на шее не удалось. Митчелс не видел ничего необычного, пока не рассек влагалище.

– Многочисленные травмы, – сказал он.

– Изнасилования, – мрачно сказала Аннабель.

– Не обязательно. Это может быть результат грубого полового акта, или ей не хватало смазки, потому что возбуждение было недостаточным.

– Вы взяли пробы на наличие спермы? – спросила Аннабель.

– Да, они готовы к анализу.

– Визуальный осмотр?..

– Ничего не дал.

– Потому, что она мертва?

– Нет. В живом влагалище сперма сохраняется не более суток, из-за выделений. В мертвом теле следы кислых фосфатаз можно обнаружить в течение семидесяти двух часов, в семенной жидкости их очень много. Я составлю токсикологический отчет.

Митчелс осмотрел анус.

– Здесь такие же повреждения, – сказал он. – Или у нашей жертвы были слишком бурные сексуальные отношения, или ее недавно изнасиловали.

– Это вполне могло стать причиной самоубийства, – заметила Аннабель, глядя на Тайера. – Что ты об этом думаешь?

Джек смотрел на женщину, тело которой превратилось в сплошную зияющую рану.

– Она не калечила себя, и это не самоубийство. Где-то разгуливает извращенец, который ее убил, и я хочу его поймать. Как можно скорее.

Четверг. Полдень

Зимнее небо было стального цвета, и день почти не отличался от вечера.

Ночью Брэди практически не спал. Он проснулся совершенно разбитым. Его преследовали видения Дантова ада – лицо Руби, взрыв, пурпурные брызги, замершие в воздухе. Потом они начали медленно опадать, как в замедленной съемке.

Брэди понимал, что ему необходимо отвлечься. Он отправился в комнату с кинопроектором и решил посмотреть «Двадцать миллионов миль до Земли», шедевр Рэя Харрихаузена, и «Касабланку».

Первый фильм он смотрел, не думая ни о чем, но второй заставил его вернуться к реальности. Можно сколько угодно сидеть перед экраном, но рано или поздно все равно настанет время посмотреть правде в глаза.

Брэди в сотый раз посмотрел на водительское удостоверение Сондры Энн Уивер. Соскреб с него кровь.

В полицию идти нельзя. Слишком поздно. Нужно уничтожить ее водительское удостоверение, а вместе с ним – воспоминания.