Окруженец. Затерянный в 1941-м - Вадим Мельнюшкин

Мой единственный подчинённый дрых без задних ног. Как говорится, солдат спит, выслуга капает. Хотя был уже почти день, но ночной холод не хотел покидать мои кости. Наплевав на конспирацию, выбрал самые тонкие и сухие ветки и разжёг небольшой костёр. Хорошо-то как. Через полчаса райского блаженства, выпив три кружки горячего настоя и перекусив чем Кузьма послал, растолкал сержанта, дал ценные указания по несению караульной службы, тем более, что перед глазами ещё стоял пример наплевательского к ней отношения, и завалился спать. Ага, размечтался. Вроде только голову приклонил, уже будят, бисовы дети.

— Командир, вставай, обед простынет. Раз ты сам костёр разжёг, то я уж решил заодно и кашу сварить. С салом!

— Дай поспать, ирод. Всю ночь глаз не сомкнул, замёрз как собака. Потом разогреем.

— Так я уж два раза разогревал. Да и Евстратыч уже пришёл. Это он сказал будить, — грамотно перевёл стрелки Георгий.

— Что ж вы за люди-то такие, прямо гестаповцы какие-то, — несмотря на все жалобы вставать всё же пришлось.

Умывшись из приготовленного заранее, неужели поливать меня подчинённый собирался, котелка со свежей студёной водой, был готов как пионер, но беспокоить меня никто не стал — дождались пока я трапезничать закончу. Либо исправиться решили, либо боятся, а может решили подождать пока от меня толк будет. Наконец рассказал о своих наблюдениях. У сержанта появилось только одно мнение — бить надо пока не очухались. Зампотыл мой тоже согласился, что такую безалаберность спускать нельзя.

— Я тоже так считаю, но одни неполные сутки наблюдения маловато будет. Патруль мотоциклетный меня беспокоит. Вдруг они только сегодня проспали всё, а в другие дни ночью гоняют? Слишком уж как-то всё легко. А что свояк?

— Здоров, чего и вам желает, — Кузьма посмотрел на наши физиономии и расхохотался. — Шучу. Я никому про вас не говорил, хотя вся деревня наша знает, а если с мостом получится, то и окрестные начнут догадываться. А вот это плохо. Тут и германцы прознать могут.

— Есть мысль как слегка замаскироваться.

— Вот мысль это хорошо. Значится, по немецкому посту — всего их пятеро, квартируются в избе Силантия Косого, жинка его им харч готовит, да обстирывает, но ночуют они только одни. Силантия с семейством из дома выгнали, он теперь у брата обитает. По режиму ничего сказать не могу — не хотел проявлять излишнего внимания, но вроде полдня они спят, потому как Ульяну после обеда только пускают.

— Пятеро это хорошо. А серьёзного оружия у них нет? Ну, типа пулемёта…

— Сам понимаешь, я к ним не заходил, а специально расспрашивать не хотел — что свояк за бутылкой первача рассказал, то я тебе и повторил.

— Лады. А что у нас с греческим огнём?

— Греков нема, а огонь будет. Бензин весь из бака сливать я не стал, оставил пару литров на всякий случай, но жуткой смеси литров двадцать сделаю, тем более, что есть у меня старого масла машинного немного, да дёготь. Если за полчаса загасить не успеют — дотла всё сгорит.

— Времени много понадобится?

— Часа через три готово будет. Только мешать будем в лесу, подальше и отсюда и от деревни — больно уж запах суров будет, только совсем тупой не поймёт чего варят.

— Несколько бутылок прихвати.

— Неудобно с бутылками. У меня бочонок березовый двухведёрный есть, проще из него поливать.

— Бутылки нужны, чтобы замаскироваться под использование армейских зажигательных смесей. Да, и масла постного прихвати граммов пятьдесят-сто.

— Как скажешь, командир.

— Всё, занялись работой. Кузьма за коктейль берётся, Григорий доснаряжает и проверяет оружие, а я пока штык трофейный попробую наточить.

— А чего его точить? — удивлённо спросил Жора.

Я молча вынул штык из ножен и протянул сержанту.

— Гля, и правда, тупой как валенок. Брак что ли?

— Нет, они так выпускаются и поступают в войска, так там и используются.

— Так им, если что никого и не зарежешь.

— Как видишь, обходятся.

— Странные эти фашисты.

Кто же спорит, лично я даже не пытался. После возвращения нашего на все руки специалиста, теперь ещё и химика, пришлось спускаться в небольшой овражек и там бодяжить свой коктейль. Не всё оказалось так просто. В обычном состоянии смола и дёготь ни в какую не хотели смешиваться с маслом и бензином. Пришлось греть, вот тут я и понял, что Кузьма говорил про запах. Так дело не пойдёт, если я этим пропахну, то к часовому не смогу и на десять метров приблизиться. Пришлось поделиться сомнениями с отрядом. Да, я стал уже воспринимать нас как отряд, а куда деваться. Решили примастить к этому делу Николая, естественно при соблюдении строгих правил техники безопасности. — После выполнения задания, боец Говоров, выдвигаешься в район родного дома, разводишь костёр, разогреваешь дёготь, смолу или ещё какую вонючую ерунду и приступаешь к ремонту крыши. Задание понятно? — я строго посмотрел на Кольку, уловив при этом одобрительный взгляд его отца.

— Так у нас с крышей всё нормально, — опешил молодой Говоров.

— А это не твоё дело, солдат, — вмешался старший. — Получил команду — выполняй.

— Есть, товарищ командир.

— Вот это другое дело. Только не солдат, а боец, — как бы невзначай поправил я Кузьму.

На варку, и правда, ушло не более часа. Теперь мы были обладателями внушительного бочонка вонючей дряни, которая очень неплохо горела.

— Так какой план, командир? — спросил Кузьма, отправив Кольку создавать алиби своему могучему духу.

— План простой. Мы с сержантом выдвигаемся к мосту, дожидаемся смены караула, даём ему расслабиться часок, а затем берём в ножи.

— Не пойдёт, — возразил наш, теперь уже похоже, начштаба. — Опасно. К тому же ты не берёшь меня в расчёт по какой-то причине. Не доверяешь? Или думаешь я ножом хуже вас сработать смогу?

— Не стоит тебе, Кузьма Евстратович, этой ночью дома отсутствовать. А ну кто два и два сложит.

— Кто нужно и без этого сложит, а дома я каждую вторую ночь отсутствую. И нечего меня, командир, по отчеству величать, для тебя я боец Говоров.

— Я так понимаю, присягу вы не принимали, так что являетесь лицом гражданским.

— Присягу я в январе семнадцатого давал, а уж царю, России или СССР значения не имеет. Я Родине присягнул, и ни я сам, ни кто другой освободить меня от неё не может.

— Хорошо, тогда меняем план, если честно, мне он тоже не очень нравился.

После смены караула прошло законных полчаса и немцы совсем расслабились — один закурил, а второй лихо отплясывал, пытаясь согреться. Всё шло как и в прошлую ночь, надеюсь сюрпризов, в виде внеочередной проверки постов, не произойдёт.

— Выдвигаемся, — прошептал я своим подчинённым, посверкивающим белками глаз на фоне, вымазанных смесью растительного масла и золы, лиц. Сам я имел тот же вид. Ничего, отмоемся. — Даёте мне полчаса и начинаете. Мост жечь в любом случае, чтобы со мной ни случилось.