Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Особые отношения - Джоди Пиколт

Особые отношения - Джоди Пиколт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 128
Перейти на страницу:

Пока мы ожидаем, как откроются двери лифта, подвозят еще одну женщину. У нее на руках младенец, а к подлокотнику кресла привязан поздравительный воздушный шарик. За ней спешит муж с охапкой цветов.

— Услышал папочку? — сюсюкает женщина, когда младенец заворочался. — Машешь ему?

Раздается звонок, двери лифта разъезжаются. Кабина пуста, места хватит для обеих. Первой в лифт ввозят женщину, потом санитар начинает толкать мое кресло, чтобы поставить рядом с ней.

Однако Макс преграждает ему путь.

— Мы поедем следующими, — заявляет он.

Мы едем домой в грузовичке Макса. В кабине пахнет глиной и свежескошенной травой, хотя в кузове нет ни газонокосилки, ни триммера. Интересно, кто сейчас выполняет заказы? Макс включает радио, ловит музыкальную станцию. Это непросто — обычно мы спорим, какую станцию слушать. Он любит слушать «Новости автопрома» на национальном радио, викторины с участием знаменитостей и любые новостные программы. Но он не любит, чтобы звучала музыка, когда он сидит за рулем. Я же не могу и пятисот метров проехать без того, чтобы не подпевать песне.

— На эти выходные обещали хорошую погоду, — говорит Макс. — Жару.

Я смотрю в окно. Нам красный. Рядом с нами остановилась машина: за рулем мамочка, на заднем сиденье двое детей, которые едят зоологическое печенье.

— Я подумал, может, нам съездить на пляж?

Макс увлекается серфингом; наступили последние летние деньки. Обычно он ездит поплавать на доске. Только сейчас все не так, как обычно.

— Может быть, — отвечаю я.

— Я тут подумал, — продолжает Макс, — там хорошее место. — Он сглатывает. — Ну, ты понимаешь… для праха.

Мы назвали сына Даниэлем и кремировали его. Прах отдали в крошечной керамической урне в форме детского башмачка, перевязанного голубой ленточкой. Откровенно говоря, мы не обсуждали, что станем делать с прахом, но теперь я понимаю, что Макс прав. Я не хочу, чтобы эта урна стояла на кухонном столе. Не хочу закапывать ее на заднем дворе, как мы закопали нашу умершую канарейку. Думаю, пляж — отличное место, если не сказать исполненное особого значения. Но опять же, какие у меня еще варианты? Мой ребенок не был зачат в романтическом месте наподобие Венеции, где я могла бы развеять его прах по речке По, или под звездами Танзании, где я могла бы открыть урну, чтобы прах развеял ветер Серенгети. Он был зачат в пробирке в Центре планирования семьи — я же не могу разбросать прах по коридорам клиники.

«Может быть» — это единственное, что я сейчас была способна сказать Максу.

Мы поворачиваем к дому и замечаем возле него машину моей мамы. Она намерена побыть рядом, пока Макс на работе, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Она выходит из машины и подходит к нашему грузовичку, чтобы помочь мне выбраться.

— Что тебе приготовить, Зои? — спрашивает она. — Чаю? Горячего шоколада? Мы можем посмотреть на видео сериал «Настоящая кровь»…

— Я просто хочу полежать, — отвечаю я и, когда они с Максом спешат мне помочь, отмахиваюсь.

Медленно, держась за стену, чтобы не упасть, я иду по дому. Но вместо того чтобы войти в нашу спальню в конце коридора, ныряю в комнатку поменьше, справа.

Еще месяц назад здесь был мой импровизированный кабинет — место, куда раз в неделю приходила Алекса, чтобы сверить счета. Недавно мы с Максом за одни выходные перекрасили ее в солнечно-желтый цвет, поставили кроватку и пеленальный столик, которые купили на распродаже, уплатив за все сорок долларов. Пока Макс таскал тяжести, я расставляла на полке свои любимые еще с детства книги: «Там, где живут чудовища», «Гарри — испачкавшийся пес», «Шляпы на продажу».

Но сейчас, когда я открыла дверь, у меня даже дух захватило. Вместо детской кроватки и пеленального столика стояла старая чертежная доска, которую я использовала в качестве письменного стола. Снова подключен и гудит мой компьютер. Рядом аккуратно сложены мои папки. А мои инструменты — джамбе, банджо, гитары и колокольчики — выстроились вдоль стены. Единственным напоминанием о том, что здесь некогда была детская, остались стены — солнечно-желтые. Именно с этим цветом ассоциируются у человека чувства, от которых он улыбается.

Я ложусь на плетеный коврик посреди комнаты и подтягиваю колени к груди. В коридоре раздается голос Макса:

— Зои! Зои! Ты где?

Я слышу, как он распахивает дверь спальни, заглядывает туда и быстро уходит. Потом открывается дверь, и он видит меня.

— Зои! Что-то не так? — восклицает он.

Я обвожу взглядом комнату, эту не-детскую комнату, и вспоминаю мистера Докера: вот что значит понимать, где ты находишься. Как будто очнуться от самого сладкого сна и обнаружить у себя в горле сотни ножей.

— Все! — шепчу я.

Макс опускается рядом со мной на пол.

— Нам нужно поговорить.

Я не смотрю на него. Я продолжаю лежать на полу. Продолжаю смотреть прямо перед собой. Мой взгляд упирается в батарею. Макс забыл вытащить из розеток заглушки. Все розетки закрыты этими плоскими пластмассовыми крышками, чтобы ребенка не ударило током.

Слишком, черт побери, поздно.

— Не сейчас, — отвечаю я.

Человек теряет ключи, бумажник. Можно потерять работу или вес.

Можно потерять деньги. Или ум.

Потерять надежду, веру. Можно потеряться в пространстве.

Можно потерять из виду друзей.

Потерять голову. Сознание.

Можно потерять ребенка — так говорят.

Только я точно знаю, где он сейчас находится.

На следующее утро я просыпаюсь, а грудь — каменная. Мне даже больно дышать. У меня нет ребенка, но, видимо, мое тело еще этого не знает. Медсестры в больнице предупреждали об этом. Раньше делали укол, чтобы предотвратить лактацию, но у препарата множество побочных эффектов, поэтому единственное, что им оставалось — отпустить меня домой, не забыв честно предупредить о возможных последствиях.

Половина Макса не тронута. Вчера он спать не ложился; я не знаю, где он ночевал. Сейчас Макс уже уехал на работу.

— Мама! — зову я, но никто не идет.

Я сажусь и замечаю на прикроватной тумбочке записку. «Ушла в магазин» — написано маминым почерком.

Я роюсь в больничных выписках. Но никому в голову не может прийти оставить женщине, у которой родился мертвый ребенок, телефоны специалиста по лактации.

Ощущая себя полной дурой, я набираю рабочий номер доктора Гельман. Трубку снимает ее секретарь — милая девушка, с которой я встречалась ежемесячно в течение полугода.

— Здравствуйте, это Зои Бакстер, — представляюсь я.

— Зои! — радостно восклицает она. — Слышала, что вас привезли в пятницу! Ну? Кто? Мальчик или девочка?

По ее захлебывающемуся голосу я понимаю, что она понятия не имеет о том, что произошло в выходные. Слова, будто пожухлые листья, слетают с моих губ.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 128
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?