Система пожаротушения - Петр Романенко

– Скажите, вы в состоянии командовать полком? – спрашивали его под конец. – Если через месяц положение не исправите – снимем.

Иногда заседание кончалось инфарктом. Ромов недоумевал – почему бы не разобраться по-деловому, указать командиру на недоработки, помочь ему, подсказать, посоветовать, не доводя его до инфаркта.

Так было везде в ракетных войсках.

Чашин был командиром полка ракет подвижных комплексов. Полк трудный – много техники, много людей; не сравнить со стационарными шахтными комплексами, которые никуда не перемещаются. Не всегда всё было гладко – офицеров не хватало, приходилось самому часто дежурить, другие вопросы упускались. Вызвали на военный совет, пропесочили.

– Если в кратчайшее время состояние не улучшится – снимем.

– Снимайте.

Сняли. Прислали с понижением – на подполковничью должность в оперативный отдел, где служил Ромов.

– Ребята, – сказал Чашин, прибыв в отдел, – я ничего не умею, с бумагами не работал, и не работать бы никогда. Но выбора у меня нет, поэтому помогите мне войти в курс дела.

Поучиться было у кого, да и Чашин был толковый, грамотный, опытный офицер; он сам быстро разобрался со штабной «кухней» и скоро уже работал, как все.

Для доклада в Москву о недостатках надо писать в стиле: «Ещё кто-то кое-где у нас порой…». Надо было писать: «…ещё имеются отдельные недостатки и недоработки», писать в обтекаемой форме, сглаживая острые углы, указывать такие недостатки, которые никого ни к чему не обязывают, типа: «ещё не до конца выполнены требования Главкома…» (их до конца никогда не выполнишь), или: «требует дальнейшего совершенствования…» (совершенствованию нет конца) и т. д.

За 13 лет Ромов отшлифовал такое мастерство – любой текст в любом формате, смотря куда писать, вверх или вниз. За пару ночей он мог написать это даже в стихах.

Были в жизни Ромова во время службы и плохие моменты, о которых ему не хотелось вспоминать, но которые всё-таки вспоминались. С горечью. Ему было стыдно до сих пор. Начальник штаба объединения, в котором последнее время служил Ромов, был человеком старой закваски, фронтовиком. Выражения он не подбирал и не стеснялся – крыл всех трёхэтажным. Раньше на начальном этапе становления ракетных войск он занимался строительством и обустройством частей, городков, технических позиций. В этом он преуспел, имел богатый опыт. И потом, спустя некоторое время, будучи уже генералом, начальником крупного штаба, он по инерции больше занимался строительными работами, чем организацией боевой учёбы, боевого дежурства, боевого управления. Этим занимался оперативный отдел. У него в приёмной через дверь только и слышно: «А вы посчитали, сколько нужно кирпича, цемента, песка?..»

И вот он повернулся к боевому управлению лицом. Он решил поруководить командно-штабной тренировкой. Так всегда и должно было быть. Разрабатывалась необычная командно-штабная тренировка. Разработчик решил максимально приблизить обстановку к боевой. Разрабатывал эту КШТ майор Ромов. В ракетных войсках приблизить обстановку к боевой трудно – много ограничений, да и объективно многое сделать нельзя. Нельзя, например, создать обстановку после ядерных ударов противника. Всегда существовали ограничения по использованию средств радиосвязи: нельзя было задействовать одновременно больше 50 % средств. А между тем, радио – основное и, скорее всего, единственное средство связи после ядерных ударов противника. Да и будет ли оно работать в условиях сильной ионизации атмосферы и сильных помех? Поэтому надо тренироваться. На этот раз решили работать только по радио. Созвонились с Москвой, испросили разрешения, договорились. Звонил, договаривался и начальник штаба. Договорились и о создании радиопомех.

По замыслу тренировки проводился пуск ракет в ответном ударе – самый невыгодный вариант, то есть, приказ на пуск передавался после ядерных ударов противника. Это значит, что все проводные каналы связи были выведены из строя. Приказ передавался по радио в условиях помех.

Началась КШТ. Передан по радио приказ на пуск – заранее заготовленная Ромовым закодированная радиограмма. Все напряжённо ждут от соединений подтверждения получения приказа. Начальнику штаба не терпится больше всех – что получится? Но вместо подтверждения идут радиограммы: «Ваша кодограмма не расшифровывается». Быстро взяли кодограмму, раскодировали – и точно, она составлена с ошибкой. Под одной словарно-цифровой величиной закодировано два сигнала. Всё раскодируется, но это неправильно, и такой приказ к исполнению не принимается. Сердце у Ромова оборвалось. Если бы был пистолет, он, наверное, застрелился бы. Что было потом, Ромову вспоминать не хочется – тяжело. Много заслуженных, неприятных, обидных, унизительных и даже оскорбительных слов было брошено ему в лицо. «За такое на фронте головы летели», – закончил начальник штаба. Ромов ходил как в воду опущенный – подвёл всех, загубил такую тренировку. Начальник штаба молчал. На Ромова, готового застрелиться, обратил внимание секретарь партийной организации Петухов Борис Иванович. Он пошёл к начальнику штаба.

– Товарищ генерал, что с Ромовым будет? Сильно переживает.

– Может быть, ему благодарность объявить? – раздражённо буркнул генерал.

После Петухов сказал Ромову.

– Никодимыч (так называли между собой начальника штаба) сказал начальнику отдела: «Этого… (он правильно назвал Ромова, будучи матерщинником) больше никогда не допускать к разработке таких ответственных тренировок».

Начальник оперативного отдела Малашенков – умный и деликатный человек. Он не сказал Ромову об этом и ни разу не упрекнул его – он видел состояние Ромова, видел, что Ромов сам себя казнит сильнее всяких взысканий. Малашенков знал, что это не от плохого профессионализма, а от банальной невнимательности и чрезмерной загруженности. Ромов был творческим и очень грамотным офицером.

Но вот вскоре опять нужно было разрабатывать КШТ, она проводилась по плану Москвы. Малашенков втихаря поручил это опять Ромову. Конечно, он понимал, что узнай об этом начальник штаба – было бы очень плохо. Но свободных офицеров не было, и поручить это было просто некому – выхода не было. И потом, за одного битого двух небитых дают. Уж эту КШТ Ромов разработал безупречно.

Вспоминалось Ромову и командно-штабное учение, проводимое Главным штабом ракетных войск. Командно-штабное учение отличается от командно-штабной тренировки большим объёмом отрабатываемых задач, реальным выводом и развёртыванием войск. Для контроля за действием управления армии на КШУ прибыл посредник из Москвы – генерал. У командующего он сразу потребовал.

– Дайте мне толкового офицера, который будет писать отчёт о каждом этапе учения – что отработано, что хорошего, какие недостатки.

Он брал этот отчёт и шифром отправлял в Главный штаб. Ему дали Ромова. Командующий (тогда был Егоров) сказал Ромову, чтобы он этот доклад сначала показывал ему. Ромов так и делал.

Ромов писал отчёты за каждый этап учения, не забывая о своих интересах. К концу учения он дописался до того, что хоть к наградам всех представляй.