Горный стрелок - Комбат Найтов

— Товарищ Алексеева! На этих скоростях молекулы воздуха сдвинуться не успевают! Воздух становится несжимаемым. Возникает явление «тяжёлого носа», поэтому ракета стремится уйти в пикирование. Поэтому, кромка прямого крыла — должна быть острой, а профиль — ламинарным, S надо увеличивать, и сдвигать в середину.

В общем, с разговор не получился. Они — экспериментаторы, пока собственной задницей не прочувствуют, пинай, не пинай, ни во что не поверят. Бог с ними! Зерно сомнения я посеял, а там глядишь изменят лопасти вентиляторов и профиль сопла, и получат сверхзвук, и сами убедятся в том, что они же и доказали к 53 году.

С Расплетиным тоже возникли проблемы, так как у него вся аппаратура управления на старых лампах собрана, а новые пальчиковые он не применяет, дескать, у них характеристики хуже. Откуда он это взял — не понятно. Но, с ним, по крайней мере, удалось о чём-то договориться. И его сильно заинтересовало топливо ТГ02 на основе триэтиламина и ксилидинов. Поэтому он сказал, что попробует переделать системы на новых лампах. С разрешения Берия ему показали в разобранном виде Р127Д. Прикинув её на вес, он согласился, что приёмо-передатчик таких размеров больше подойдёт для работы, чем 85 кг РДС. Но вот что делать с астро и радионавигацией — ума не приложу. Сам в этих вопросах плаваю. Ничего из этого досконально мы не изучали. Только принцип работы. Этого недостаточно. Блок-схема ничего не даст. Толку от того, что я знаю, что Sin h =; Ctg A=, где А = ИК + КУ. Сюда бы Гамова, а не меня! Стоп! А это — идея! Лихорадочно вспоминаю, что мне рассказывал мой научный руководитель о войне: Балтийский флот, флагштурманенок.

— Лаврентий Павлович, а как бы вот этого человека выцепить. В моё время это был весьма разбирающийся в радионавигации человек. Он сейчас где-то на Балтийском флоте. А в 50–е создавал РНС по всему Союзу.

— Зайди в кадры флота, и вытаскивай!

— Я???

— А кто? Я что, так и буду тебе нянькой, что ли? Тебе поручили это направление? Вот и работай!

— Лаврентий! Где «Горный Стрелок»? — спросил Сталин.

— В Кыштыме, готовит три группы дальней разведки ОсНаза ГРУ. Хорошо получается. Вообще, парень мне нравится: потрясающая работоспособность, очень высокий уровень физподготовки, и творческий подход к подготовке групп. Единственное, что несколько напрягает: очень жёсткие условия по «выживанию». А так… Хорошо работает! Обычный инструктор готовит одну группу, этот — три.

— Что с экспедициями? Они выехали в районы?

— Да, выехали. Англичане разрешили нам посетить район «пещеры». Обещали прислать своего наблюдателя, но, никто от них не приехал. Так что, всё в полном порядке. Ждём сообщений от групп.

Я, действительно, гоняю три группы в Кыштыме, под Челябинском. Две из них скоро уйдут в Белоруссию, одна пойдёт под Смоленск. Их задача подключиться к линии правительственной связи Германии и передавать сведения нам. Ребята подобраны великолепно. Единственный человек, который внушает подозрение: во второй группе: Полина Ерёменко, радист и снайпер группы. Причём, понять: почему она меня напрягает, я не могу. Внешне, всё в полном порядке. Она — высокая брюнетка, роскошные миндалевидные тёмные глаза. Но, в них пустота и смерть. «Предки» придумали классное средство первичной оценки: анкету! По ней вот такая вот картина: 4 дальних поиска, начиная с 41 года. Первая выброска под Минск в 41 году. Вернулась одна. Со второй выброски — двое, затем — трое, и с последней — четверо из шести. Показатели растут, но… она — смертница. Ничего за душой: змеиный взгляд, из-за чуть приподнятых задних уголков глаз, хищный прищур, высчитывающий «тысячные» и «щелчки». Судя по всему, она меня ненавидит: потому, что молодой, но майор, потому, что впервые меня увидела, а в ОсНазе все друг друга знают, потому, что старательно прятала от меня левую руку в чёрной перчатке, ведь я мог списать её из-за того, что левая рука у неё искалечена. А она рвалась мстить. Её родители остались на оккупированной территории. Плюс, они «армейцы», а я «гэбэшник». В общем, «любила» она меня! Особенно потому, что гонял я их, как сидоровых коз. Они пойдут под Смоленск. И я не знаю, кто из них вернётся. Однажды случайно коснулся её, поправляя прицел: нас обоих как током дёрнуло. В воздухе запахло чем-то терпким. И её злобный шипящий шёпот: «Не смейте прикасаться ко мне!». Красное лицо и ужас в её глазах: зрачки стали почти вертикальными. Я и сам не понял, что произошло: я случайно зацепил её локтём правой руки за предплечье, когда поправлял прицел. Меня тоже здорово тряхнуло, а потом донёсся этот запах. Я что-то довольно злобно ответил, она замолчала. Вечером, после ужина, я сидел в своёй комнате и заполнял журнал, вдруг раздался негромкий стук в дверь.

— Войдите!

— Разрешите, товарищ майор госбезопасности?

Полина. Глаза опущены, старается скрыть свою ненависть.

— Входите, старший сержант!

— Разрешите обратиться, товарищ майор! Не надо меня списывать из группы! Да, у меня нет двух пальцев на левой руке! — она сдёрнула перчатку с левой руки: мизинца и безымянного у неё не было, внутри перчатки были их протезы. — У меня в руке сработал взрыватель, на выходе, но меня оставили в школе. Это задание мне по силам. Район я знаю хорошо. Это будет второй выход после ранения. Вы предвзято ко мне относитесь. — она подняла глаза и уставилась на меня своим змеиным взглядом.

— Сержант, я не планировал снимать Вас с выхода! С чего Вы это взяли?

Она нервно начала натягивать перчатку на руку.

— Мне так показалось, после того, как я сорвалась с турника две недели назад.

— Вы выполнили норматив, но попытались продолжить упражнение. Это была ваша ошибка, а не отсутствие двух пальцев. О том, что их нет, я знал из Вашего личного дела. Но, я не высказывал ничего по этому поводу. Вам требуется точно согласовывать собственные возможности с Вашими желаниями. Не более того. И мне не совсем понятно, что произошло сегодня?

Она совсем потупилась и замкнулась. Потребовалось несколько минут, прежде, чем она вновь заговорила. Она попыталась что-то сказать, но её пробило на слёзы, я попытался её остановить и опять коснулся рукой за кисть её правой руки. И опять почувствовал удар током. Мы явно разноименно заряжены. Но Полина неожиданно взяла мою руку двумя руками, стараясь не задевать меня деревяшками протезов левой руки, и поцеловала кончики моих пальцев. И выбежала из комнаты.

А до меня дошло, что меня так раздражало в ней: полное безразличие к смерти. Не знаю, что там у неё произошло на выходах, но она перестала бояться смерти. Такой человек в группе опасен. Разведчик обязан быть разумным трусом, чтобы выполнить задание. Это в кино «про разведчиков» они валят противника сотнями, стреляя с двух рук из шестиствольных пулемётов. А на самом деле: кто прошумел, тот не вернулся. Носимого боезапаса хватит на полчаса. А эта, с её ненавистью, выстрелит, не задумываясь о последствиях. Надо будет поговорить об этом, когда успокоится. Интересно, почему так трясёт, когда её касаешься? И чем так пахнет? Переговорить удалось только на борту самолёта, пока летели в Ляхово, откуда осуществлялись выброски групп ОсНаз в дальний поиск. Она, в очередной раз, злобно посмотрела на меня, но мотнула головой, что поняла. Их самолёт ушёл со связи до выброски. А два других вернулось из-под Минска. Две группы вышли на связь и начали работать. Третья группа молчала. Мне дали ещё две группы, которые я готовил к выброске уже в Ляхово. Прошло три недели, я уже и не вспоминал эту странную девушку, как неожиданно ночью ко мне в палатку кто-то вошёл.