Тайны древнего мира - Игорь Можейко

Гротефенд остался в числе гениев человечества, хотя гением он был всего несколько недель, которые потратил на расшифровку клинописи.

Конечно, не следует думать, что Гротефенд был неучем. Он замечательно знал и любил древнегреческую литературу – а ведь именно из нее можно узнать больше всего об истории Древней Персии.

Гротефенд знал и то, что в 540 году до нашей эры персидский царь Кир разбил вавилонское войско и создал великую Персидскую державу. В боях с соседями, в вечной вражде с Грецией эта держава господствовала на Востоке вплоть до походов Александра Македонского, который ее и разгромил.

Положение Гротефенда, принявшегося за расшифровку клинописи, было хуже, чем у Шампольона, сумевшего разгадать смысл египетских иероглифов. У француза был Розеттский камень – плита, где один и тот же текст был написан не только иероглифами, но и на древнегреческом языке.

Гротефенд даже не знал, как читать знаки клинописи – справа налево или наоборот, а может быть, сверху вниз.

Эту проблему он решил, изучив направления острых концов клинышков, и открыл вот что: «Таблички необходимо держать таким образом, чтобы острия вертикальных клиньев были направлены книзу, а горизонтальных – вправо».

То есть таблички следует читать так, как мы читаем книгу. Слева направо.

Это еще не было расшифровкой, но стало важным шагом к ней.

Затем Гротефенд предположил, что клинописные надписи чаще всего говорят о царях и их делах. Значит, должны быть одинаковые для всех табличек правила – как называть царя. И Гротефенд сделал еще один умный шаг. Он попросил прислать ему надписи с современных царских могил в Персии.

А на царских могилах было написано: «(Имя) великий царь, царь царей, сын великого царя (имя), царя царей...»

Раз так принято писать в Персии сегодня, то почему бы не предположить, что такой титул царей очень древний и что две или три тысячи лет назад писался на табличках точно так же?

Допустим, что каждый клинописный знак обозначает букву, предположил Гротефенд, и тогда надпись на табличке может значить то же, что и надпись на современной могиле. Значит, первое слово – это имя царя, а косой клин, который стоит после него, – это просто знак промежутка между словами. А вот следующее после «разделителя» слово должно означать «царь». И это слово должно повторяться дважды. Такие пары одинаковых слов должны встречаться постоянно. Если удастся отыскать подобные таблички (а Гротефенд вскоре нашел их немало), то считай – ты сделал самый главный шаг к открытию тайны клинописи.

Множество табличек просмотрел Гротефенд и понял, что на них второе и третье слова были одинаковыми, то есть они означали титул царя. Однако первое слово повторялось только на половине табличек. На второй половине было другое слово.

Но между табличками этих двух типов он обнаружил еще одно различие.

На первых было написано так: неизвестное слово (назовем его X) – царь царей, сын – неизвестное слово (назовем его Y) – царя царей.

Второй вариант был таков: Y, царь царей, сын Z.

А теперь скажите мне, как, глядя на эти два типа надписей, Гротефенд их прочитал?

В чем разница между ними?

Гротефенд сказал себе: речь идет о сыне, отце и деде. Но кто они по порядку?

А что, если предположить, что отсутствие титула «царь царей» после имени Z, означало, что этот человек и не был царем? Он мог основать династию и умереть вельможей, полководцем – но не царем.

А сын его стал царем.

И внук стал царем.

Гротефенд принялся изучать персидские династии и вскоре убедился, что внуком был Ксеркс, сыном – Дарий, а отцом Гистапс, который царем не был.

Итак, Гротефенд, прочитав имена трех царей и зная, как перевести слова «царь», «сын» и «отец», получил в свое распоряжение довольно много клинописных букв. И дальше прочесть клинопись Древней Персии не составило для него труда.

Гротефенд в двадцать семь лет выиграл небольшое пари, а о своем открытии он написал только маленькую заметку и даже не посмел прочесть ее перед учеными славного города Геттингена. Зато ее благосклонно прочел один из настоящих ученых мужей. Тот же профессор, который зачитал доклад об открытии молодого учителя, отдал его в местную газету.

И никто не обратил внимания на подвиг великого ученого!

Да и сам он стеснялся говорить о своем открытии.

Самое удивительное то, что ученые всего мира попросту не обратили внимания на работу Гротефенда и продолжали беспомощно и бессмысленно расшифровывать клинопись.

Лишь через тринадцать лет один из геттингенских профессоров попросил Гротефенда сделать более подробный отчет о своем открытии и включил его в книгу «Мысли о политике, путях сообщения и коммерции основных народов древнего мира».

Только тогда известие об открытии немецкого учителя добралось до глаз ученых всего мира и постепенно получило признание.

Хотя Гротефенд к этому и не стремился.

Древние греки и римляне сошлись на том, что чудес света – семь. Семь самых знаменитых сооружений человеческих рук.

Начиная со знаменитого географа Геродота эти чудеса перечислялись в разных трудах древних знатоков.

Чаще всего в их число входили египетские пирамиды, Галикарнасский мавзолей, колосс Родосский, Александрийский маяк, храм Дианы (или Артемиды) Эфесской, статуя Зевса в Олимпии и висячие сады Семирамиды.

Однако историки и путешественники, которые писали о чудесах света, жили в разное время и в разных городах. Поэтому их мнения не всегда и не во всем совпадали. Например, римский поэт Марциал признавал седьмым чудом света Колизей в Риме – колоссальную арену для боев гладиаторов. Были сторонники Александрийской библиотеки, кто-то включал в семерку Пергамский алтарь или храм Парфенон в Афинах.

Прошли столетия, выражение «семь чудес света» осталось во всех языках, эти семь чудес существовали и существуют как нечто цельное. Хотя, как я уже сказал, совсем необязательно включать в них одни и те же памятники.

С тех пор люди построили немало дворцов, храмов и монументов, которые, несомненно, заслуживают того, чтобы считаться чудом света. Но никто не покушается на древности. Поэтому и появилось выражение «восьмое чудо света». Оно означает, что речь идет о чем-то прекрасном и величественном. Восьмым чудом света называли Пальмиру, Венецию и даже Эйфелеву башню. Но девятого чуда нет и быть не может. К семи чудесам можно прибавить только одно.