Солнце сквозь снег - Дениз Робинс

Чарльз и его оксфордский приятель Джимми Маршалл стали постоянными спутниками семейства Нортон. Гай как будто ничего не имел против. Чарльз видел, что он поглощен главным образом собой и своими делами, что не мешало ему, впрочем, довольно раздражительно порой разговаривать с женой и детьми.

— У парня дурной характер, — заметил как-то про него Джимми. — С ним, наверное, чертовски тяжело ладить. Мне ее даже жалко.

Чарльз гадал, как получилось, что Люсия, возвышенная, блистательная Люсия, оказалась женой такого мрачного, скучного сноба. Потом он все узнал. Это была одна из тех ловушек, которые судьба частенько устраивает простым смертным. Чарльзу оставалось только поражаться, как это шестнадцать лет семейной жизни с Гаем Нортоном не убили в Люсии человеческих чувств и темперамента.

И действительно, ей удалось сохранить живость, теплоту, острый ум. Просто все это было под спудом и не находило себе применения. Чарльз, с его остроумием, тонкостью, светскостью, возродил все это в ней. Она ему потом говорила, что никогда не смеялась так со времен своей театральной молодости, как тогда, на курорте.

К тому времени, как все возвратились в Лондон, семена непреодолимого притяжения между ними уже были посеяны и принесли богатые плоды. Чарльз понял, что не может расстаться с Люсией, хотя каникулы уже подошли к концу. Они продолжали встречаться. И когда настала весна, Люсия призналась, что любит его.

Он был глубоко потрясен этим, польщен, взволнован. К тому времени у него развилась такая антипатия к Гаю Нортону, что он едва мог спокойно слышать это имя. Чарльз почти уже ненавидел Гая за то, что он сделал Люсию несчастной.

Пока Нортоны жили в своей лондонской квартире, Чарльз и Люсия могли встречаться часто. Это были торопливые, лихорадочные свидания, на которые обречены все любовники, вынужденные скрываться от посторонних глаз. У Джимми Маршалла, его давнего приятеля и поверенного во всех делах, была холостяцкая квартира на Сент-Джеймс. Вот там, в затененной маленькой гостиной, Чарльз ждал ее, если удавалось вырваться с работы. Небогатая, скудно обставленная комната друга, казалось, вся освещалась и преображалась, когда туда входила Люсия. Он жадными руками расстегивал ее шубку, вдыхал аромат ее кожи, чувствуя, что все тревоги и неправедность этих встреч стоят риска.

Их свидания продолжались всю весну и в начале лета. Чарльз Грин понимал, что с каждым днем неизбежная беда надвигается все ближе.

Для него были открыты лишь два пути: либо порвать с Люсией, либо увести ее у мужа. О первом он даже не мог подумать — это не только обрекало его на пустое, бессмысленное существование, где не останется ничего, кроме работы, но и приговаривало Люсию к мученичеству неудачного брака.

Однако нельзя было забывать про детей. Хотя они были симпатичны Чарльзу, порой он жалел, что девочки вообще появились на свет — ведь они были главным препятствием к тому, чтобы они с Люсией были вместе. Он знал, что Люсия их любит, и еще понимал, что Гай Нортон не остановится перед тем, чтобы отобрать их у нее в случае развода.

Потом, надо было подумать и о самой Люсии. Чарльзу невыносима была мысль о том, что ей придется столкнуться со всей грязью и позором бракоразводного процесса в суде. Правда, в этом деле он сам выступал в неблаговидной роли, но это был первый и единственный случай в его жизни, когда он завел роман с замужней женщиной. Впрочем, Чарльз нисколько не раскаивался в том, что полюбил Люсию. Это была удивительная взаимная любовь, которая, по его глубокому убеждению, стоила любых жертв. Он убеждал Люсию, что ему вызов в суд ничем не грозит: он не врач и не общественный деятель, чтобы упоминание его имени в бракоразводном процессе могло повлиять на репутацию. Его карьере это тоже ничуть не помешает. Несколько верных друзей, он знал, будут на его стороне. Он недавно приехал из Америки, где разводились все кому не лень, и никто не делал из этого сенсации. Чарльз не понимал, почему у них, в Англии, разводу придается такое значение, считал это лицемерием и ханжеством со стороны людей, закрывающих глаза на тайные интрижки, боящихся только огласки и предпочитающих скрытые измены честному разводу.

Но при этом он должен был подумать и о своей матери. И о матери Люсии, кстати, тоже. Это были две совершенно разные женщины, друг с другом не знакомые, но обе они вздрогнут при слове «развод».

Чарльз мрачно размышлял о том, что их связь неизбежно скажется на многих людях. Он не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал из-за этого, но все же главным для него было то, чтобы сама Люсия наконец была избавлена от страданий.

2

— Вот видишь, дорогой, — говорила Люсия, — в каком я положении. Я пошла на открытое неповиновение впервые за все время, и Гай заподозрил неладное. Так что теперь, если я перестану ему подчиняться, все раскроется.

Они с Чарльзом сидели в машине. Встретившись в баре, они тут же уехали из отеля. Люсия остановила «хилманн-минкс» на узкой проселочной дороге, где никто не ездил. Верх машины был откинут — над ними шелестел зеленый купол старого каштана.

Люсия прильнула к Чарльзу, он прижимал ее к себе правой рукой, в другой сжимая ее ладонь. Первый безудержный восторг от их встречи уже погас, но губы у нее все еще горели от его поцелуев, а в сердце разлилось безмолвное блаженство, которое всегда посещало ее, когда они были вместе.

— Понимаю, — произнес он. — Что ж, рано или поздно и так все станет известно, правда ведь, моя радость?

— Да, конечно. В последнее время Гай пытается уговорить меня уехать в Корнуолл. — Она снова с болью вспомнила их ссору в гостиной и возмутительное поведение мужа, но ничего не сказала Чарльзу.

— А ты не хочешь туда ехать?

Люсия взглянула на него с удивлением:

— Но как я могу ехать? Мне же придется ехать с ним! Если бы я могла взять с собой только Элизабет и детей, тогда бы еще перенесла разлуку с тобой. Но провести целый месяц, весь август, в приморском отеле с Гаем… Господи!.. К тому же мы не можем жить в отдельных комнатах, а в одной… Сам понимаешь, что это значит.

Чарльз крепче сжал тонкую талию Люсии, затянутую черным вечерним платьем. Ее запах, ее прекрасное лицо, поднятое к звездному небу, как всегда, вызывали в нем безумный восторг.

— Ты себе представить не можешь, как меня злит, что он тобой распоряжается… приходит к тебе в спальню.

— Но, знаешь, он имеет на это право. Он ведь мой законный муж.

— Он просто свинья!

— Да, поэтому я не могу его больше выносить. У нас с ним решительно нет ничего общего. Даже будь он моим братом, я не смогла бы найти с ним общий язык.

Люсия посмотрела на профиль своего спутника. Он был всего на три года моложе ее, но в нем чувствовалось что-то свежее, юное, почти мальчишеское. Таким он, наверное, и останется.

Она поднесла руку к щеке, на которой еще горел след пощечины, и прошептала:

— Боюсь, что я долго так не выдержу, дорогой.

— Ты попросила меня приехать сегодня, чтобы сказать мне это?