Возраст любви - Элизабет Хардвик

— Я говорю… — Фреда подняла к нему заплаканное лицо. — Я… — Слова застряли у нее в горле.

Келвин был так близко… Его нежный взгляд завораживал!

Она проглотила комок в горле и заглянула в его глубокие ясные глаза. Поймав ее взгляд, он приблизил к ней лицо.

— Знаешь, Эльфи, — тихо произнес он, — когда ты возбуждаешься, вокруг зрачков у тебя появляются черные кольца. Интересно, Джулиан замечал это?

Потребовалось несколько секунд, чтобы подлинный смысл его слов проник в одурманенное сознание Фреды. Осознав его, она резко отпрянула и свирепо уставилась на Келвина.

Как он посмел предположить такое? — возмутилась она. Ему ничего не известно о наших отношениях с Джулианом. Ничего! Ты сама во всем виновата, сказал ей внутренний голос. Тебе следовало помнить, что этот человек не признает правил приличия.

Келвин сверлил ее лицо таким пронзительным взглядом, что она поспешно отвернулась.

— Ты нехороший человек, — холодно обронила Фреда, желая поскорее закончить этот разговор.

Он завел мотор и, влившись в поток машин, снова заговорил:

— Твое последнее замечание я почту за комплимент, Эльфи.

Проклятье! Этот мужчина заставляет меня, взрослую женщину, вести себя, как какая-то глупая девчонка! — с отвращением к себе констатировала она.

— Может быть, на сегодня объявим перемирие? — устало предложила она.

— Перемирие? — вскинул брови Келвин.

— Не будем притворяться, что мы нравимся друг другу! — вздохнула Фреда.

— Что касается меня, — пожал плечами он, — то ты всегда мне нравилась.

Всегда? Даже, когда мы впервые встретились в «Холидэй Инн»? — удивилась Фреда.

— Хотя, пожалуй, не всегда, — задумчиво добавил Келвин и помрачнел. — Ты не очень-то нравилась мне в тот день, когда Джулиан представил тебя как свою невесту, — сказал он с осуждением. — Он был очень похож на твоего отца.

— Прекрати! — решительно перебила его Фреда.

Она не собиралась позволять ему оскорблять память своего отца! Да, в последние годы тот стал замкнутым, но не всегда был таким. До смерти матери их дом светился любовью и радостью; только после ее кончины Николас Лейтон ушел в себя и стал таким неприступным.

— Просто я была недостаточно хороша для Джулиана, — сказала она.

— Наоборот! — грубо прорычал Келвин. — Это он недостоин был даже целовать твои туфли, не то что ноги.

— Я… — попыталась возразить Фреда.

— Почему, черт возьми, женщины неизменно выбирают себе в мужья точные копии своих отцов? — пробурчал он себе под нос и вдруг спросил: — А какой была твоя мать, Эльфи? Расскажи о ней.

Фреда резко выдохнула. Говорить о покойной матери ей было нелегко.

— Она была красивой… — начала она.

— Это я уже знаю, — нетерпеливо перебил ее Келвин.

— Откуда? — удивилась Фреда.

— Это же очевидно! Ты совершенно не похожа на Николаса, а значит, унаследовала черты матери.

Ну что за человек! — мысленно изумилась девушка. Даже делая мне комплимент, он умудрился оскорбить память моего отца.

— Что ж, похоже, нам действительно придется отложить этот разговор до другого раза, — сказал Келвин, прежде чем Фреда успела обдумать ответ, и она увидела, что они подъезжают к дому Джадсонов. — Надеюсь, ты готова?

Грунтовая дорога вела к внушительному зданию из серого камня, симметрично расположенные окна которого выходили в ухоженный сад.

Нет, Фреда не была готова к встрече с его семьей. Их дом и раньше производил на нее устрашающее впечатление, а теперь при виде его она совсем упала духом.

Келвин, искоса взглянув на нее, мрачно ухмыльнулся.

— Не волнуйся, Эльфи. Хоть это и моя родная мать, я тоже не очень-то хочу ее видеть!

Фреда в изумлении открыла рот.

— Я не говорила…

— Мне вполне достаточно было увидеть твое лицо! — засмеялся Келвин, останавливаясь у подъезда. — Помни об одном, — добавил он, помогая ей выйти из машины, — ты здесь ради Сибиллы и Грега, а моя мать — ни при чем.

Милдред Джадсон вряд ли относилась к категории людей, которые могли быть «ни при чем», и, войдя в роскошную гостиную, Фреда поняла, что этот день не станет исключением.

Последние одиннадцать месяцев не пощадили эту женщину. Когда-то стройная, теперь она казалась истощенной; холодная красота ее лица поблекла под безупречным макияжем, а темные волосы посеребрила седина.

Но, тем не менее, Милдред Джадсон по-прежнему казалась властной, и под ее проницательным взглядом Фреде стало неуютно.

— Здравствуй, Фреда, — приветствовала она девушку. — Какая ты нарядная!

Год назад эти слова можно было счесть искренними, так как, прежде чем дать согласие на брак старшего сына, Милдред, разумеется, убедилась в безупречном прошлом девушки, равно как и в ее моральных качествах, чтобы, не дай бог, какие-то грешки испортили политическую карьеру Джулиана. Но сейчас подобный комплимент из ее уст прозвучал настолько формально, что больше походил на оскорбление.

Это из-за того, что я приехала с Келвином? — задумалась Фреда. Или из-за того, что я не в трауре?

Как бы то ни было, она еще никогда не чувствовала себя хуже, чем сейчас.

— Едва ли ей подобало надеть на свадьбу Сибиллы джинсы, не так ли, мама? — все еще держа Фреду за руку, пришел ей на помощь Келвин.

— Не юродствуй! — оборвала его мать. — По-моему, сестра ждет тебя в своей комнате. А Фреда побудет со мной, пока вы не спуститесь, — сказала она насмешливо, видя, что он, помедлив, подбодрил девушку взглядом. — Да, кстати, у тебя на воротничке пятно от губной помады. На твоем месте я сменила бы рубашку.

И, вскинув брови, пожилая дама многозначительно посмотрела на губы Фреды.

Огненная краска залила щеки девушки, а потом быстро отхлынула, делая ее бледной как мел.

Что Милдред могла подумать обо мне? — в ужасе размышляла она. — Стоит ли попытаться объяснить, как моя помада оказалась на воротничке Келвина? Нет, тут же ответила она себе. Лучше всего сделать вид, что я тут ни при чем, даже если миссис Джадсон уверена в обратном.

Келвин, не говоря ни слова, насмешливо подмигнул Фреде и вышел из комнаты.

— Как поживаешь? — поинтересовалась Милдред, как только они остались вдвоем. — Садись, пожалуйста, — любезно предложила она и добавила: — Прими мои соболезнования.

После минутного замешательства девушка опустилась в кресло.

— Спасибо. Я очень тоскую по папе, но утешаюсь тем, что он, по крайней мере, не мучился… в отличие от мамы, которая долго и мучительно погибала от рака, — тихо сказала она.