Завтра будет солнце - Лука Бьянкини

5. Доктора Эльду Перинетто, которой отписываю небольшую квартиру у озера в Черноббио.

6. Моих двух верных горничных, Франческу и Стефанию, которым дарю пятьдесят тысяч лир. Эти деньги следует списать априори с моего счета.

7. Донну Лавинию Каччьяконти, которой оставляю усадьбу Фаттория-дель-Колле-ди-Трекуанда. Она любила эту землю, пожалуй, больше, чем я, и сделала эти виноградники усладой моей старости. Прошу Лавинию не отказывать в приюте моим потомкам, когда бы они ни захотели посетить Колле.

Вот и все, пожалуй, что я имею, хотя наверняка позабыл про какой-нибудь дом. Как говорил мой отец, «если ты знаешь точно про все свои богатства, тогда ты еще не богат».

Надеюсь, что вы хотя бы чуть-чуть оплакиваете мой уход и что вы все прилично оделись на поминки. Парадная одежда на похоронах есть непременный атрибут цивилизации, а кроме того, делает закат намного красивее.

Не знаю, долго ли еще, но до сей поры я жил, не испытывая особых сожалений. Может, о чем-нибудь и стоит поплакать, но для этого понадобится целая жизнь да еще и мужество в этом признаться. Другой же жизни, если соизволит Господь, не будет.

Эдуардо Мария Сала Дуньяни

Нотариус Гэби окончил чтение и сложил письмо, опустив увлажнившиеся глаза. Мой отец смотрел странно и безучастно, будто ожидал чего-то большего, нежели сорока процентов и кучи домов, о существовании которых он по большей части и не подозревал. Меня же немного трясло от такого позднего изъяснения в любви. Очевидно, дед в тот самый день как-то по-особенному проникся в отношении меня. Что же это, если не судьба? Дед решил написать завещание именно в день моего аттестата зрелости, и вот тебе достается как бы Караваджо. Несмотря на мою явную обескураженность, я был согласен с решением дедушки. Он был для меня намного ближе, чем для Пьера, карьериста и прагматика. Единственная вещь, которая всех озадачила — это передача фермы Фаттория-дель-Колле, потому что никто не понимал ее предназначения. То есть вообще-то все знали, что в последние десять лет, когда наступал сезон охоты и сбора винограда, дедушка регулярно отправлялся куда-то под Сиену. Папа один раз даже съездил на эту ферму и больше туда ни ногой. Я помню, видел какие-то фото у нас дома — и более ничего.

Те несколько слов, которые дедушка посвятил этой усадьбе, меня поразили до глубины души. В этих словах было столько любви, сопоставимой разве что с его любовью к науке, к бабушке и (почему нет?) ко мне. Я неожиданно почувствовал отклик на мои чувства и симпатии, которые всегда считал пустыми, бесполезными и безответными. Дедушка, видимо, понял мои сокрытые от всех порывы. Как мне теперь сказать ему об этом? Как отблагодарить его? Цветочки на могилу отнести? Помолиться? Нет, это все как-то не по мне.

Озеро за окном казалось теперь намного дружелюбнее, хотя жалюзи хлопали на сквозняке.

— Знаешь, что делают аборигены, когда умирает родитель? Режут скот и раздают все его добро. Никто ничего не наследует, иначе те, у кого умирает богатый отец, закатывали бы пир горой.

— Хорошо, что мы не аборигены. Так или иначе, все сложилось удачно, Леон… Он в последнее время вообще впал в маразм, так что запросто мог все раздать своим больным, с него бы сталось.

— Пьерандреа, прошу тебя.

Мой отец вел себя как-то неуверенно. Скорее всего, он думал то же самое, что и мой брат, только не мог это открыто высказать, особенно в присутствии нотариуса Гэби. Похоже, несладко было папе, единственному прямому наследнику, выслушивать изъявления признательности в адрес клиники — о, вы должны были видеть радость в глазах профессора Дзакканья — и в мой адрес. Когда нотариус отметил, что донна Лавиния Каччьяконти, приглашенная на официальное оглашение завещания, вынуждена задержаться в Тоскане из-за неотложных проблем на виноградниках, папаша скорчил гримасу.

Реально для меня и для Пьера в данный момент основной проблемой были наши друзья. У всех на руках были билеты, которые брат разослал вместе с приглашениями — на реактивный лайнер, мы целый лайнер, блин, заказали — и до сих пор было непонятно, полетим ли мы отжигать на Ибицу или нет. Мама уже дала добро, а вот отец не говорил ни да, ни нет. И все же Пьер сумел подобраться по-кошачьи к отцу и вытянуть из него невнятное «ладно». Мы переглянулись с братом. Ура, праздник!

Нас ожидали целых три дня заслуженного восторга. Кому какое дело было до наследственных разборок? В конце концов, истинным наследством были дедовы слова, полные любви, да еще нечаянная улыбка фортуны — я теперь являлся обладателем предполагаемого Караваджо. Но если подумать, что за радость иметь дома этого как бы Караваджо? Сбагрить его Аните? Повесить рядышком с постером Человека-Паука? А может, лучше рядом с моим дипломом в рамочке? О, там бы он смотрелся. Настоящий диплом и поддельный шедевр, логическое завершение круга моих исканий, хотя, может быть, и не завершение, а только начало. Честно говоря, я и понятия не имел, кто такой был на самом деле этот Караваджо. Такой, может, средневековый гомик, рисовавший полуодетых мускулистых мальчиков, а в серединке — Христос сидит, в окошко глядит. Ну ладно, ради любви к дедушке я готов снести и это.

Я позвонил Дуке, своему любезному Дуке, и сказал, что через пару часов к нему заеду. Я должен был запастись кайфом на всех, и, как обычно, никто, кроме меня, об этом не заботился: Дука доверял только мне одному. Но сначала мне надо было заскочить домой, взять денежку, полтонны хватит, а потом — коксику, так, для поднятия ежевечернего тонуса, без фанатизма. Если не хватит боеприпасов, то на Ибице у нас свои пушеры, которые, едва нас заметив, мгновенно прилипали, как банный лист к заднице, так они ценили нашу компанию. Разумеется, я постараюсь держаться от них подальше, ведь там могут оказаться подруги Аниты — Звева или Бьянка, только бы не Мария Соле, — готовые меня пасти и фиксировать малейшие мои закидоны. Но я всегда был чудесным актером, так что с этой напастью уж как-нибудь справлюсь. Можно было бы сыграть по-хитрому и вообще отказаться от уик-энда, но Пьер очень уж меня упрашивал — еще бы, чуваку тридцатник исполняется, — да и, в конце-то концов, ничего нет плохого в том, чтобы съездить куда-нибудь развеяться, коли уж баба твоя решила какое-то время побыть одна, типа подумать. Ладно, пока ждем ответа, кто нам запрещает