Дар Юпитера - Тимоти Зан

— Приветствую вас, полковник. — Бич помахал Фарадею рукой.

Указующий перст Гессе сместился к невысокой женщине, которая, наверно, доставала бы Бичу до плеча при условии, что он ссутулился бы.

— Джен Макколлам — биолог и эксперт в области ксенобиологии. Ответит вам на любой вопрос, касающийся физиологии джанска.

— Или, по крайней мере, могу рассказать, что нам известно о физиологии джанска, — бросила Макколлам через плечо. — Остается еще множество белых пятен, нуждающихся в прояснении.

— Но вы можете экстраполировать, — сказал Фарадей.

— В смысле высасывать из пальца? — спросила Макколлам. — Конечно. Без проблем.

Фарадей внутренне улыбнулся. Ох уж эти молодые ученые! Головы у них все еще затуманены академической наукой, и это обеспечивает им иммунитет к синдрому «живой легенды». Для разнообразия неплохо.

— А это Том Миллиган. — Гессе показал на следующего в ряду мужчину, не такого высокого и крупного, как Бич, со стянутыми на затылке волосами и жидкой «козлиной» бородкой. — Он имеет дело с датчиками и атмосферными зондами, с чьей помощью мы отслеживаем мистера Рейми. И еще он наш эксперт в области физики, если нам, непосвященным, вдруг понадобится разъяснение относительно чего-нибудь из этой таинственной сферы. — Он сделал жест в сторону четвертого инженера. — И, наконец, Ганс Спренкл, наш психолог.

Фарадей нахмурился. До прибытия сюда никто словом не обмолвился ни о каком психологе.

— Совет опасается, как бы мы тут не посходили с ума?

— Надо было раньше об этом думать, — жизнерадостно ответил Спренкл. По физическому типу он был близок к двум другим мужчинам, только вместо миллигановской бородки у него были аккуратно подстриженные усы. — По моему скромному мнению, конечно.

— Никогда не встречал психиатров, имеющих скромное мнение, — заметил Бич с другого конца полукруглого терминала.

— Это потому, что вы не читаете наших профессиональных журналов, — сухо возразил Спренкл. — Там это словосочетание встречается буквально на каждом шагу.

— Доктор Спренкл у нас также следит за погодой на Юпитере, — вклинился в их перепалку Гессе, явно испытывая некоторую неловкость. — Здесь часто бывают сильные атмосферные бури…

— Мистер Гессе? — перебил его Миллиган.

— Да? — сказал Гессе, явно недовольный тем, что его прервали.

— Готов поспорить, полковнику это известно.

Гессе залился краской.

— Да, конечно, — пробормотал он. — Спасибо, мистер Миллиган.

— Всегда пожалуйста. — Миллиган снова отвернулся к своему пульту.

Похоже, этих людей не впечатляют ни «живая легенда», ни власть в любой форме, подумал Фарадей.

— Интересная комбинация, доктор Спренкл, — заметил он. — Метеорология как-то плохо сочетается с психологией.

— На самом деле метеорология — всего лишь хобби, — ответил Спренкл. — Но она оказалась очень кстати, когда меня сюда пригласили.

— Как видите, места у нас немного, — вклинился Гессе. — Даже при наличии второго крыла размеры помещений на «Главном» такие, что едва развернешься. Это показалось нам неплохой идеей — чтобы работники имели две специализации.

— Разумно, — согласился Фарадей. — А команды «Бета» и «Гамма» обладают такими же талантами?

— Ха! — себе под нос пробормотал Миллиган. — Дилетанты, все как один.

— Да они просто дети, — вставила Макколлам.

— Хватит, я полагаю, — резко произнес Гессе, проявляя все признаки смущения. — Должен извиниться перед вами за их поведение, полковник. У команды «Альфа» почему-то сложилось впечатление, что они тут сливки общества.

— Все в порядке, мистер Гессе, — ответил Фарадей. Он и в самом деле так думал. Опыт подсказывал ему, что такой тип внешне непоказного товарищества является признаком хорошо функционирующей команды. Независимо от того, сложилась ли такая манера поведения в процессе обучения или они просто сошлись характерами на личностном уровне, это был хороший знак. — Значит, команды «Бета» и «Гамма» всего лишь дилетанты?

— Не думаю, — ответил Гессе, сверля взглядом затылок Миллигана. — Уровень их профессионализма не вызывает сомнений. Если хотите, мы можем изменить график дежурств, и при следующем вашем посещении здесь окажется другая группа.

— Нет, нет, эта команда меня вполне устраивает, — успокоил его Фарадей. — В крайнем случае всегда можно отправить их по своим комнатам. Вопрос к вам, доктор Спренкл. Если уже слишком поздно помешать этой команде сойти с ума, что вы здесь делаете?

— Главным образом отслеживаю психическое и эмоциональное состояние Рейми, — объяснил Спренкл. — Совет беспокоит возможность психологических конфликтов, когда он окажется в теле джанска.

— Или, чтобы быть более точным, — добавил Гессе, — они обеспокоены тем, что он может забыть, кто он такой. Это жизненно важно — чтобы он оставался верен своему происхождению.

Фарадей перевел взгляд на главный дисплей, показывающий клубящиеся облака Юпитера на глубине девяносто тысяч километров под ними.

— Да, конечно.

— Полковник? — окликнул его Бич, наполовину развернувшись в своем кресле. — Врачи сообщают, что они готовы.

— Спасибо. — Фарадей прошел мимо Гессе и опустился в командирское кресло.

Пришло время сказать Матвею Рейми «прощай». Или, по крайней мере, сказать «прощай» тому, чем когда-то был Матвей Рейми.

Ощущение такое, подумал Рейми, будто лежишь в гробу. Толстом, сделанном по форме тела гробу, по всем стенкам которого тянулись трубки самых разных размеров. Такой гроб, наверно, подошел бы какому-нибудь выдающемуся водопроводчику.

Зонд ненадолго окунулся в поток света, и Рейми смог разглядеть целую коллекцию трубок и банок прямо перед лицом. Самая новейшая пищеварительная система, так говорили техники: наружные желудок и кишечник, подвешенные непосредственно перед ним, чтобы он мог за ними приглядывать.

Господи, во что он влип?

Где-то в затылке прозвучало визгливо и резко:

— Мистер Рейми? — Это был голос Фарадея. — Вы меня слышите?

— Очень хорошо, — проворчал Рейми. — Я думал, вы уже что-то сделали с этим визгом.

— Мы этим занимаемся, — заверил его Фарадей. — Все придет в норму, когда вы доберетесь до места встречи. Я просто хочу пожелать вам удачи и еще раз поблагодарить за ту готовность, с которой…

— Избавьте меня от этого, — перебил Рейми. — Здесь слишком тесно, чтобы размахивать флагами.

— Мистер Рейми, это доктор Спренкл, — послышался новый голос. — Постарайтесь немного расслабиться. Вполне естественно, что вы слегка нервничаете.

— Ох, спасибо большое.

Рейми изо всех сил попытался разжечь в себе злость. Снисходительность выводила его из себя не меньше, чем жалость, а этот Спренкл умудрился проявить одновременно и то и другое.