Наивны наши тайны - Елена Колина

— Добрый день, — поздоровалась Лариса, улыбнувшись профессиональной радушной улыбкой, — мы очень рады вас видеть.

У Ларисы была очень красивая фигура, которой она очень стеснялась. Лариса словно явилась из другого века, с картин Венецианова, и была создана для сарафана и коромысла на плече. Покатые плечи, тонкая талия, широкие печальные бедра — красиво и вопиюще немодно. Бедная Лариса безуспешно пыталась замаскироваться одеждой в стиле унисекс, но разве спрячешь русскую народную фигуру в узкие брючки и облегающие маечки? Сейчас она встречала гостей тесно зажатая коричневым вельветовым костюмом — укороченные брюки, тесноватая курточка — и, как всегда, была хороша и смешна одновременно. В сарафане было бы лучше.

— Б. А. показывал мне ваши фотографии в каком-то питерском журнале, не припомню, в каком именно. Вас представляли как хозяйку женского клуба, — светски промолвила Аврора. — Я тоже всегда очень интересовалась женским движением... хотя я считаю феминизм несколько ущербным. Вы согласны, что феминистки однобоко подходят к тендерным проблемам?

Лариса промолчала. У нее не было тендерных проблем, хотя слово это показалось ей смутно знакомым.

— Лариса вам после все подробно расскажет, — поспешно сказал Кирилл.

— Неужели это все ваше? Да вы настоящий латифундист, — кокетливо заметила Аврора Кириллу, неопределенно поводя рукой в сторону забора.

Лариса удивленно взметнула глаза на мужа: что это такое латифундист — комплимент?..

— Мне нравится, что у меня здесь много земли, — ответил Кирилл.

«Кирилл Борисович, вы — среднесчастливый, нормально, обычно счастливый человек, — произнес внутри него чужой убеждающий голос, — или уж, во всяком случае, такой, как все, не более несчастный, чем все остальное человечество».

Из дома вышла Рита с белой сумочкой-бочонком под мышкой. Она была похожа на спаниеля — большая голова, коротковатые ноги и умное собачье выражение лица, как будто она все время к чему-то прислушивалась. А в целом Рита была из тех, о ком говорят — милая, приятная женщина.

— Как я рада вас видеть!.. — воскликнула Рита, чуть ли не кинувшись на шею Б. А., и было видно, что это не просто дань вежливости. — Как там у вас, в Комарове?.. Помните, как мы играли на вашем участке? Там шестнадцать сосен...

— Ну, Риточка, разве можно сравнить мою избушку на курьих ножках с этакой роскошью, — повел глазами вокруг и ласково потрепал Риту по плечу Б. А. — А ты прекрасно выглядишь.

Улыбнувшись в пространство, всем и никому, Рита прикурила сигарету и отошла в сторону, не демонстративно, но подчеркнуто скромно — так выходит на сцену хорошая актриса, зная, что ее роли соответствует место на заднем плане, а не на авансцене.

— Почему эта милая барышня стоит в стороне? Она домработница, охранница, консьерж, мажордом? — громким шепотом осведомилась Аврора.

— Рита — секретарь и доверенное лицо Кирилла, — опасливо глядя на Аврору, пояснила Лариса.

Рита действительно была доверенным лицом, и очень удобным лицом — на нее была возложена организация жизни семьи Ракитиных: билеты, ремонты, встречи.

По сравнению с бедно одетой прыщавой девчонкой, какой Б. А запомнил Риту со времен, когда ее семья снимала дачу по соседству, Рита действительно выглядела сейчас прекрасно, хотя в ней чувствовался некоторый диссонанс, как будто она еще не решила, кем ей быть: современной деловой женщиной или жалкой хлопотуньей из советских фильмов, «блондинкой в жутких розочках». За «блондинку в жутких розочках» были легкие выбеленные кудряшки и смягчающий резковатые черты лица пастельный макияж, за деловую женщину — строгий, отнюдь не дачный пиджак. Опытный взгляд отметил бы несоответствие и в ее наряде — дорогой костюм и наивные туфли-лодочки, из тех, что продаются на рынках, — дешево и сердито. Сумка-бочонок, которую она любовно прижимала к себе, тоже была родом с турецкого рынка, лишь притворяясь модной и дорогой. Было бы лучше, если бы доверенное лицо нарядилось в старенькие джинсы и кроссовки.

Рита улыбалась и смотрела на всех, как милый умный спаниель, — вопросительно, со сложной смесью готовности сделать, что требуется, и достойной независимости.

Кирилл переминался с ноги на ногу. В голове металась детская отчаянная мысль: «Что делать? Попросить прощения?» И детское же упрямство — а, собственно, за что? Может быть, просто сказать: «Па-ап, давай помиримся...»

Кто это? Чужие здесь не ходят. Лариса удивленно смотрела на приближающуюся к ним девушку с рюкзаком в слишком узкой юбке.

— Здесь живет Кирилл Борисович Ракитин? — спросила Катя. — У вас такой красивый дом, самый лучший!

Лариса удивленно моргнула — дом с башенками был самым скромным в поселке.

— Это я, — поспешно ответил Кирилл, — а вы...

Катя коротко шагнула вперед и напряженно поклонилась.

— Я Катя...

Хозяева дома с башенками явно не ожидали незнакомую девушку в узкой юбке.

Катя была в полосатых носочках — ничего, конечно, особенного, но Ларисе прежде не приходилось принимать у себя дома девушек, одетых в юбку и носки.

Можно сказать, что девушка Катя просто свалилась ей на голову со своим рюкзаком и провинциальным выговором. Но провинциальные гости всегда появляются как снег на голову, тут уж ничего не поделаешь, и после того как Кирилл назвал гостью дочерью одной старой знакомой, Ларисе ничего не оставалось, кроме как сделать вид, что она очень рада или, по крайней мере, не совсем уж не рада девушке Кате.

А девушка Катя ничего такого не поняла, потому что она вовсе не считала себя незваным гостем, и путь ее в дом с башенками, зеленой крышей и чугунной решеткой был не близким, особенно для человека, впервые покинувшего свой дом.

Катя широко улыбнулась хозяевам, и стало видно, что ей все-таки меньше двадцати. Просто она была очень крупная барышня.

Гости уже довольно долго стояли во внутреннем дворике — мирились, знакомились, удивлялись неожиданному появлению Кати.

— Пойдемте в дом?.. Рита, будь добра, скажи, чтобы принесли закуски, — светски произнесла Лариса. Так английские аристократки обращаются к людям ниже по положению. Наверное, Лариса любила английское кино, иначе где бы она могла так ловко перенять их манеры.

Ларисина гостиная была выдержана в скандинавском и одновременно минималистском стиле, и этот холодноватый льняной минимализм был выбран ею не случайно. Писатель, хоть и культовый, никак не мог сравняться доходами с соседями-банкирами, тем более один из соседей (тот, что не афишировал род своих занятий), по слухам, занимался то ли утилизацией отходов, то ли просто помойкой, а это такое прибыльное дело, что страшно подумать. Разумно решив, что не сможет соперничать с соседями в гонке по добыче антикварной

мебели и других дорогостоящих изысках, Лариса устроила все так, что смело могла смотреть в глаза соседям: это наш стиль, это наша концепция, это именно так, как нам нравится.