Любимые - Виктория Хислоп

Несправедливость. Темис много раз слышала это слово, но в основном когда ругались дети – из-за неравных кусков пирога или исключения из игры. Да и ее саму постоянные нападки Маргариты познакомили с этим понятием.

Фотини зарыдала, и Темис впервые загрустила из-за человека, которого не знала. Она тоже заплакала, сочувствуя утрате подруги.

За обеденным столом тем вечером Темис поделилась печальной историей Фотини с бабушкой, братьями и сестрой.

– Значит, твоя новая подружка из коммунистов? – спросил Танасис.

– Нет, – сказала Темис, возражая старшему брату так, как не могла возразить сестре.

– Ее отец отстаивал свои права, – вступился Панос за младшую сестру. – Я слышал о торговом профсоюзе в Кавале. Они протестовали…

– Зачем? – вмешалась в разговор Маргарита. – Какой смысл?

Панос не слишком ладил с сестрой.

– Ты спрашиваешь, зачем протестовать? – требовательно спросил он. – Чтобы остановить плохое отношение к людям. Сделать слабых сильнее…

– Что ж, сейчас он не слишком силен, не так ли? – жестоко подметила сестра.

– Он выступал не только за себя. Тебе бы такое и в голову не пришло, правда? Кто-то пожертвует собой ради другого!

– Как Иисус? Ты об этом? – спросила Темис, которая совсем недавно выучила несколько молитв на уроке закона Божьего.

– Не сравнивай коммунистов с Богом! – рассердился Танасис и грохнул кулаком по столу, так что тот подпрыгнул.

– Разница не так уж велика, – возразил Панос.

– Theé mou, – пробормотала кирия Коралис, взывая к Богу, чтобы тот остановил спор. – Бог мой!

Ожесточенный спор продолжался, а Темис подумала, слышал ли Господь непрекращающиеся молитвы йайа. Сама она ничего подобного не замечала.

– Как ты смеешь так говорить? – кричал Танасис. – Как смеешь утверждать, что церковь на стороне тех людей!

– Ты о профсоюзах?

– Они просто ничтожество. Смутьяны. Они разрушат страну.

– Что? Пытаясь обеспечить свои семьи едой? Поэтому они ничтожества?

– Обеспечить едой? Думаешь, в этом их основная цель? Я не верю. Большинство иммигрантов смутьяны.

– Беженцы приехали не по доброй воле. Ты дурак, Танасис. У них не осталось выбора.

– Может, их еще политики заставили переехать сюда? Вытеснить нас? Забрать нашу работу?

– Сам знаешь, все было не так, – возразил Панос. – Но именно решение правительства развязало войну. Они сами виноваты в том, что людям пришлось покинуть дома и свое имущество.

– Их радушно приняли в Греции, но зачем устраивать беспорядки?

Темис переводила взгляд с одного брата на другого. Панос и Танасис редко пребывали в согласии, но сейчас их ярость зашкаливала, и Темис поняла, что сама разожгла этот пожар. Она взглянула на сидевшую напротив Маргариту, которая, казалось, наслаждалась ссорой.

– Скажи-ка мне, – крикнул Танасис, со злостью ткнув пальцем в сторону Паноса. – Разве коммунисты имеют право нарушать закон?

Бабушка встала из-за стола, решив нарезать фруктов, но когда Танасис бросил вилку на тарелку и вылетел из комнаты, она вернулась на место.

– Панагия му, Матерь Божия! – резко сказала она Паносу. – Посмотри, что ты наделал. Почему вам нужно все время ссориться?

– Потому что мы во многом не согласны, – ответила Маргарита, которая грубила всем, включая бабушку. – Но Панос всегда не прав.

Тот потеребил сестру за ухо:

– Ладно тебе, Маргарита, не будь злюкой. Новая подруга Темис… она потеряла отца.

– Панос, я серьезно. Ты не прав. Можно подумать, ты не любишь свою родину.

Брат воздержался от ответа. Он встал из-за стола и молча покинул квартиру.

Темис молчала, пока остальные обсуждали родных ее новой подруги и называли преступниками. Она пообещала себе, что не расскажет Фотини о словах Танасиса. Трещина, появившаяся в их семье, поползла дальше.

Спустя десять минут на пороге появился Танасис – одетый в кадетскую форму, в кепи набекрень. Вскоре к нему присоединилась Маргарита, тоже в красивой синей форме ЭОН.

– Сегодня последняя репетиция перед пятничным парадом, – с гордостью сказала она бабушке. – Ты же придешь?

– Да, агапе му. Мы придем посмотреть, правда, Темис?

Темис снова сидела за кухонным столом, разложив перед собой книги. Ее мысли были далеко. Она задавалась вопросом: почему Иисус не может быть на стороне коммунистов? Разве не призывал он страждущих прийти к нему? Разве не хотел равенства? Детей довольно часто водили в церковь, и Темис запомнила, что священник говорил именно это. Возможно, в мире полно таких противоречий, и она просто-напросто не замечала их раньше.

Шли месяцы, дружба между Темис и Фотини окрепла. Каждое утро они встречались по пути в школу и проводили вместе весь день. Однажды, когда они шли домой, погрузившись в беседу, Темис внезапно предложила пойти окольным путем:

– Хочу показать тебе наш старый дом.

Делая петлю и спрашивая у прохожих дорогу, они добрались до улицы Антигонис. Темис смутно помнила, как выглядел особняк, но в тот день увидела нечто неожиданное. По всей длине улицы рядами выстроились новые здания. От старых домов ничего не осталось, вырубили и деревья.

Темис заметно огорчилась. Она редко думала о матери, но сейчас даже радовалась, что Элефтерия Коралис не видит, что дом, который она любила, исчез с лица земли.

– Раньше здесь все было иначе, – тихо сказала Темис подруге, когда они развернулись и пошли в обратном направлении.

Дома Темис ни слова не сказала об увиденном.

Настал новый учебный год, и Фотини посадили согласно алфавитному порядку рядом с Темис: Каранидис и Коралис. Девочки были неразлучны, делились сердечными делами, разговаривали обо всем на свете, обменивались книгами. Единственным учеником, который хоть как-то тянулся за ними, был мальчик по имени Йоргос. Он отлично успевал по математике, но не всегда мог выговорить ответ, потому что заикался. Многие дети его дразнили, и Йоргос обрадовался тому, что девочки приняли его в свою компанию. Когда он поднимал руку, они всегда давали ему возможность ответить первым.

Споры в семье Коралис усилились. Если прежде Танасис и Панос по-братски соперничали друг с другом, то теперь враждовали в открытую – они не сходились взглядами и идеалами, которые тщетно отстаивали. Возможно, будь отец дома, он погасил бы это пламя, но Павлос Коралис не приезжал уже год. Ранее он прислал письмо из Америки и сообщил, что собирается в ближайшее время там остаться, обещал регулярно присылать деньги. Недостаток средств заставил его начать новую жизнь, а Соединенные Штаты были страной неограниченных возможностей.