Россия. Погружение в бездну - Игорь Фроянов

Развивая эту мысль, Мэтлок предлагает, не теряя времени, выработать

Нет сомнений, что Мэтлок ведет речь о формировании контингента «агентов влияния». Но, в отличие от предшествующей, если можно так выразиться, поштучной работы ЦРУ в данном направлении, посол рекомендует перевести пополнение этого контингента на поточную систему. Мэтлок исходил из трезвой оценки ситуации, сложившейся к 1989 году в СССР, характеризуя ее как хаотическую. Надо было не упустить момента, чтобы поймать рыбу в мутной воде, среди которой могли попасться на крючок и такие крупные экземпляры, как члены Политбюро ЦК КПСС.

Любопытно сопоставить советы Мэтлока с рассуждениями помощника Горбачева по международным вопросам А. С. Черняева, если не осведомленного, то догадывающегося о связях своего патрона с мировой закулисой.

— пишет Черняев,—

При различии терминологии (у Мэтлока фигурирует «скрытое влияние», а у Черняева — «внешнеполитические условия») в главном посол и помощник сходятся, отмечая активное воздействие внешних сил на внутренние процессы, происходящие в советском обществе. Само собой разумеется, что это воздействие могло осуществляться посредством «агентов влияния». Но формирование этой агентуры — дело длительное, требующее немало времени. Вот почему есть основание утверждать, что создание ее следует отнести к «застойному периоду». При переходе к «перестройке» «агенты влияния» находились, по выражению Мэтлока, «в числе движущих сил, выступающих за плюрализм и права личности», а если говорить проще, — за разрушение общественного и государственного строя СССР. В одной упряжке с ними оказалась часть партийной, советской и хозяйственной номенклатуры.

То была довольно влиятельная группа функционеров, ближе, чем кто — либо другой, стоявшая к государственной собственности, ощущавшая ее притягательность и потому испытывавшая постоянный соблазн завладеть ею. Но при Сталине, когда действовала мощная карательная система, принцип неприкосновенности государственной собственности соблюдался, причем не на словах, а на деле. С течением времени многое переменилось. Не стало строгого хозяина, стоявшего на страже «социалистической собственности». Партийно — государственная верхушка, натерпевшаяся страха от Сталина, все больше входила в состояние расслабленности, и естественным ее спутником стали различные привилегии, сложившиеся в тщательно разработанную, так сказать, лестничную, систему, где каждая номенклатурная ступень имела свой набор и характер благ, предусмотренных данной системой. Привилегиями в той или иной мере пользовалась вся номенклатура. Это номенклатурное потребление прибавочного продукта являлось одной из вопиющих несправедливостей, вызывающей гнев и глухой ропот у народных масс. Не случайно Б. Н. Ельцин пришел к власти, провозгласив главнейшим принципом своей политики борьбу с партийными привилегиями, что обеспечило ему мощную народную поддержку.

Номенклатурная система привилегий служит превосходной исторической иллюстрацией к известной народной мудрости: «Рыба гниет с головы». Эта система не только разложила и развратила верхушку партии, но и лишила ее морального права требовать от остальных соблюдения норм «социалистического общежития». Этический пример, который она подавала обществу, был примером отрицательным. А когда правители не на высоте, трудно рассчитывать на добродетельную жизнь подданных. Общественные последствия разложения партийной верхушки наступили незамедлительно.

Среднее номенклатурное звено, непосредственно соприкасающееся с государственной собственностью, стало управлять этой собственностью, не забывая, мягко говоря, своих личных интересов. Дачи, машины, драгоценности, деньги — вот что стало предметом если не вожделений, то, во всяком случае, повышенного внимания многих функционеров из этого звена. В конце концов, из них образовалась плотная социальная прослойка, заинтересованная в номенклатурной приватизации и реставрации капитализма. Эти люди, порожденные временем «застоя», ждали своего часа. И он настал. «Перестройка» и вышедшие из нее «демократические» преобразования «исполнили все сроки».

В аналогичном ожидании находились дельцы теневой экономики, которая пышным цветом расцвела в

Социальная опасность теневой экономики заключалась в том, что она разлагающим образом действовала на нравственное состояние общества, распространяя в нем теневые отношения. Теневая экономика, как раковая опухоль, расползалась по всей стране.

«Теневики» накопили огромный криминальный капитал, требующий легализации и открытого применения в производстве и финансовом деле, а поэтому были весьма заинтересованы в изменении общественного строя в стране и готовы оказать всемерную помощь тем, кто решится на слом существующей социальной системы.

Названные выше метаморфозы, происходившие внутри советского общества, не являлись чем — то таинственным или скрытым от народа. Он видел перерождение номенклатуры, её, как говорили в старину, «несытовство» и понимал, что в жизни отсутствует главное — социальная справедливость (не путать с социальной поддержкой, помощью и некоторым набором социальных гарантий!), которая, как выяснялось, все еще остается его вековечной и неосуществленной мечтой. А коль так, то «с волками жить — по — волчьи выть»: народ ответил жиреющей номенклатуре падением дисциплины, интереса к работе и своеобразной «приватизацией» общественного прибавочного продукта — расхищением государственной собственности. Массовые воровство и хищения стали повседневностью. Люди уносили домой все, что можно было вынести. Для обозначения такого рода «приватизаторов» появился даже специальный технический термин «несуны». Этих «несунов» была тьма, и с ними, несмотря на старания властей, ничего нельзя было сделать, поскольку их «работа» приобрела такой размах, что превратилась по существу во «всенародное» дело.