Музыка лунного света - Нина Георге

Почувствовав спустя час, что она действительно могла бы остаться здесь навсегда, пересчитывая облака и травинки, Марианна со вздохом снова надела туфли.

Она уходила все дальше и дальше, теряясь в глубине роскошного, благоуханного сада, пока наконец не забрела на маленькое, обнесенное каменными стенами кладбище.

Белый, крупный, как жемчуг, песок покрывал дорожки и могилы, словно белоснежной сияющей простыней. Могильные холмики напоминали взбитые пуховые перины. На каждой белой песчаной постели цвел сладко пахнущий куст красных роз.

Как любовно все было устроено на этом кладбище, словно монахини хоронили здесь своих родных сестер. Они лишь спали, видели сны, и сны их были нежны, как эти лепестки роз.

Марианна опустилась на каменную скамью, изъеденную временем и непогодой.

«А почему мне не досталось места, где я могла бы помечтать?»

«Неужели для меня не нашлось никакой ниши?»

«Где же дети, которых я не родила, потому что оказалась не на своем месте? Куда ушла любовь, которую мне некому было подарить?»

«Почему навсегда умолк мой смех?»

«Я слишком многого в своей жизни не сделала. А теперь уже поздно».

Подняв глаза, она заметила у кладбищенских ворот Клару. Молодая сестра медленно подошла ближе.

— Я не помешаю? — спросила Клара, подождала, пока Марианна не кивнет, и только после этого села рядом с ней.

Она сложила руки на коленях и стала вместе с Марианной созерцать белые песчаные могильные холмики.

— Трудное тебе выпало странствие. — Эта фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.

Марианна уставилась на собственные ногти.

— Вы думаете, со смертью все кончается, Мари-Анн?

— Надеюсь, что да, — прошептала Марианна.

— Здесь, в Бретани, на побережье океана, мы в это не верим. Мы думаем, что смерть — совсем не то, что однажды приходит к каждому, а что-то, что всегда пребывает рядом с нами. Здесь. — Клара неопределенно показала в пустоту. — Там. — Махнула в сторону деревьев.

Потом она нагнулась и взяла в ладонь горсточку белого песка.

— Смерть вот какая, — начала она, пересыпая песок из левой руки в правую. — Жизнь входит в нее и ненадолго в ней останавливается. — Тут она разжала правую руку, и горстка песка просыпалась на землю. — А другая выходит из нее. Жизнь никогда не замирает, она странствует как… вода, вода в… moulin. В мельнице. Смерть — это просто краткая остановка.

— В церкви меня учили иначе, — засомневалась Марианна.

— Бретань древнее церкви. Здесь же Арморика! Здесь суша обрывается в море, здесь край света! Бретань — сама ровесница смерти.

Марианна подняла глаза к небу.

— Так, значит, ада нет? И рая нет, где-то там, наверху?

— У нас есть много слов для обозначения страха, жизни, умирания. Иногда они описываются одним и тем же словом. Иногда небеса и земля — одно и то же. Ад и рай — одно. Мы умеем читать свою землю и видим в ее письменах, что смерть и жизнь — неразличимы. Мы лишь странствуем между ними.

— А говорят ли письмена земли, куда ведет странствие? Можно прочесть об этом, как в путеводителе?

Клара не рассмеялась:

— Tiens[17], ты должна научиться слушать, что говорит тебе земля. Камни повествуют о душах, которые плакали, уходя в потусторонний мир. Трава шепчет о людях, некогда по ней ступавших. Ветер приносит тебе имена тех, кого ты любила. А море знает имена всех умерших.

Марианне стало любопытно, не вымолвит ли когда-нибудь этот белый песок у нее под ногами ее имя: «Здесь сидела Марианна, а вскоре она умерла».

— Я боюсь смерти, — прошептала она.

— Не бойся, — откликнулась Клара, и в голосе ее звучало неподдельное сострадание, — не бойся. L’autre monde… другой мир во всем напоминает наш. Он заключен внутри нашего мира и похож на него, мы просто не видим тех, кто населяет этот другой мир. В ином мире обитают феи и волшебники. Богини. Боги. Демоны. Тролли-корриганы. И мертвые, покинувшие нас. И однако, они остаются с нами; возможно, даже сейчас сидят рядом, на этой скамье. Все наши сестры… — Клара показала на могильные холмики, — все наши сестры с нами и видят нас. Просто мы их не видим. Не бойся, пожалуйста.

Марианна подняла взгляд, но не узрела никаких призраков, одни лишь розы.

— Мне пора. Я должна… завершить свое странствие, — вырвалось у нее.

Она осторожно отняла у Клары руку и пошла прочь, а песок похрустывал у нее под ногами, словно только что выпавший снег.

Она нашла крохотную дверцу, протиснулась в узенький проем и выбралась из монастырского сада.

Вдыхая бодрящий аромат свежеиспеченной пиццы, Марианна разглядывала группу туристов, в поисках сувениров перебиравших ассортимент церковной лавки возле пиццерии.

Когда группа поравнялась с Марианной, экскурсовод обратилась к ней: «Allez! Allez![18] Поторопитесь! Don’t stay too far behind, ma’am![19] Salida!»[20]

Марианна огляделась. Но нет, экскурсовод явно обращалась именно к ней:

— Если хотим до наступления темноты увидеть Понт-Авен, надо поспешить!

Понт-Авен!

Марианна откашлялась:

— Конечно! Иду-иду!

И, не поднимая головы, вошла в автобус. Сердце у нее так и выскакивало из груди. Вот-вот кто-нибудь покажет на нее пальцем и крикнет: «А ее с нами не было!»

Когда автобус медленно выехал на шоссе, Марианна быстро уселась позади какой-то пары в шуршащих красных ветровках. На сиденье рядом с ней лежала программа экскурсии, она схватила ее и попыталась за ней спрятаться. «Дольмены и деликатесы» — значилось в программе, «Gräber und Genießen» — по-немецки, «Stones and scones» — по-английски. В Понт-Авене планировалось посещение Панванской фабрики по изготовлению печенья. До этого предстояло еще осмотреть мегалиты Карнака и попробовать устрицы в Белоне.

Марианна развернула свою карту. По крайней мере, Карнак располагался у моря, значит она ехала в более или менее правильном направлении.

Она попыталась вжаться в спинку и сделаться невидимой. Ей казалось, будто она едет зайцем, а так в общем-то и было.

Спустя полчаса рыже-красный автобус, сделав эффектный широкий разворот, припарковался возле окруженного забором поля, на котором виднелось множество камней.