Такова торпедная жизнь - Рудольф Гусев

Мы-то знали, почему некоторые из нас «плавали» на дополнительных вопросах: их в билетах не было. Но все дружно заверили кафедру, что это от страшного волнения.

Дементий Дементиевич охотно согласился и занял место преподавателя, остальные гости присели к нам.

— Но мы зашли к вам по другому поводу. Через два дня вы под руководством капитана 3-го ранга Ходырева поедете на производственную практику. В Феодосию. На пристрелочную станцию.

Этого Дементий Дементьевич мог бы и не говорить. Мы и сами знали, что после четвертого курса практика в Феодосии, что билеты на поезд уже куплены, а места в вагоне давно распределены броском «на морского».

— Я хочу обратить Ваше внимание на соблюдение воинской дисциплины.

Ясно — это после прошлогодней поездки курсантов курсом старше нас. Происшествие случилось уже на обратном пути на станции Джанкой. Дело обычное — небольшая стычка с гражданскими парнями. Разбор этой стычки проводился уже в Системе и носил среди нас название «Анализ джанкойской стратегической военной операции». Ее участники — Игорь Смирнов, Гена Стафиевский, Коля Афонин, Вадим Рыбалко и другие рассказывали, как начальство пыталось установить, что именно и сколько было «взято» с собой. Ответ был однообразным: «Черный хлеб с солью, а на станциях дальше крана с кипятком не ходили. Кто крикнул „Полундра! Наших бьют!“ — не разобрал, но на помощь побежал сразу». По результатам расследования наиболее активные штыки слегка задержались с убытием в отпуск и приводили в порядок факультетские помещения под руководством самого Шефа. Вот теперь профилактика…

Тем временем Шугайло перешел к существу вопроса:

— Раньше каждую торпеду после изготовления порой пристреливали не один раз. Не все получалось сразу. То там нужно что-то подпилить, то золотничок рулевой машинки притереть. Торпеда то по поверхности пройдет, то от курса отклонится, а то и в грунт зароется. Водолазы ее достанут, рабочие переберут — и снова на пристрелку. Сейчас, конечно, качество изготовления значительно лучше. Пристреливают почти всегда с первого раза…

Дементий Дементьевич сделал паузу, убедился, что мы — все внимание! — и продолжил:

— Пристрелка обеспечивает проверку соответствия фактических данных торпеды по точности хода по направлению, глубине, скорости и дальности расчетным значениям. Способствует поиску новых технических решений для улучшения технических характеристик.

Далее он сделал экскурс в историю первой пристрелочной станции в Кронштадте и вновь вернулся к Феодосийской.

— Она была организована в 1914 году и получила название «Русский Уайтхед». Вот на этой станции и будет проходить ваша практика. Таких условий для изучения торпед в вашей дальнейшей службе может и не быть. Здесь производится полная разборка торпед, ремонт или замена отдельных деталей, сборка, регулировка. Все рабочие — классные специалисты! Они все вам расскажут и все покажут. Мы надеемся, что вы не упустите своего шанса.

Мы заверили своих учителей в том, что вернемся настоящими торпедистами или не вернемся вовсе!

— И останемся в Крыму до скончания века! — добавил за всех Олег Молчанов.

От железнодорожного вокзала Феодосии до поселка Орджоникидзе, где находилась пристрелочная станция, нас доставил служебный автобус. В Крым мы попали впервые. Мы смотрели на крымский пейзаж: скромные горы, ухоженные виноградники. Ни пальм, ни обезьян! Старая дорога, сделав последний поворот, уткнулась в площадь размерами с училищный строевой квадрат. Справа — море, слева — горы, на горизонте — знаменитый Кара-Даг. Пара двухэтажных зданий: в одном — магазин, в другом — общежитие. Поселок дальше, в зелени его почти не видно. Впереди танцплощадка, по тем временам «сковородка», стадион. Собственно, об этом и многом другом нам было известно по рассказам курсантов старших курсов. Воспоминания излагались под настроение в курилке обычно в конце учебного года, ближе к поездке. Рассказчики сопровождали свои воспоминания закатыванием глаз и легкими судорогами от прошлых восторгов.

Чувствовалось, что нас ждали. У входа в общежитие толпился парод: недовольные командированные, выселенные из двух шестиместных номеров, непреклонный обслуживающий персонал в образе упитанной хохлушки, наш оружейник Сережа Остроухов в качестве самого младшего военного представителя и чиновник заводской администрации. Это не случайно. Среди нас отпрыски самых главных минных вождей флота — Костыгов и Воронин младшие. Это, конечно, имело тонизирующее воздействие на местное начальство: как бы чего не вышло! Нас не только ждали, но и встретили приветливо. Вот стайка девчонок обстреляла нас любопытными глазками, делая, впрочем, вид, что они оказались здесь совершенно случайно. Появление двенадцати молодых, хотя еще не лейтенантов, но вполне перспективных женихов, взволновало их девичью кровь. Несколько местных молодых парней немедленно вызвали нас на футбольный поединок, чтобы поставить «этих моряков» на место и вернуть себе девичье внимание. Минут через десять на дверях гостиницы появилась афиша, приглашающая местное население в ближайшую субботу на стадион посмотреть футбольный матч между командами «сборной Орджоникидзе» и «сборной ВМФ». Отступать было некуда. Борю Ходырева миловидная особа увела с собой устраиваться на частный сектор, а мы разместились в двух номерах с видом на Кара-Даг. Переодевшись, мы направились перекусить по указанному адресу.

— Корифеи! Это вам не морская практика на крейсере проекта 68-бис или на подводных лодках проекта «М»! Это настоящий курорт! Хорошо быть торпедистом, однако! — подвел итог нашим первым впечатлениям Игорь Борзов, когда мы сытыми возвращались из местной столовой.

Наблюдательный Гоша Смушков шептал на ухо Коле Пирожкову: — Ты обратил внимание, Пирожок, как на тебя посматривала раздатчица в столовой? Самый жирный шматок мяса положила тебе! Поставила на откорм! Знать забраковала твои мясные кондиции.

— А Борю Ходырева мы теперь не скоро увидим. Взят в плен. Даже инструктаж не провел на случай внезапного нападения вероятного противника.

— Пора на пляж! День приезда — наш день! — предложение Гриши Свердлова было принято единогласно и исполнено немедленно.

К вечеру мы уже знали, что пристрелочная станция — это завод, а все остальное — поселок. Народу здесь немного, в основном командированные. Так что поселку вполне хватало одного пивного ларька, работавшего в дни привоза пива в течение небольшого отрезка времени, за который содержимое бочки переливалось в желудки страждущих или в трехлитровые банки, бывшие в большом дефиците. Был еще ларек с квасом. Тоже один. Один и газетный киоск. Центральные газеты и общественно-политические журналы доставлялись ежедневно и аккуратно. Журналы «Огонек», «Крокодил» и другой печатный дефицит расходились с колес в соответствии с местной «табелью о рангах». Во главе — директор завода Николай Александрович Балабайченко, для краткости Балабай, далее — старший военпред Борис Михайлович Горкин, их заместители, начальники цехов и участков и т. д. В этом перечне мы занимали почетное последнее место. Каждый на заводе и в поселке знал и помнил свой шесток. Везде царил социализм, до выпуска у нас оставалось 302 компота, а до прихода коммунизма около двадцати лет.