Куявия - Юрий Никитин

На первый день хватило еды, что захватил с собой в мешке, навторой – наведался в рощу, без труда убил кабанчика. Помня наставлениястарых охотников, выбирал именно кабанчика, а не свинку, та пусть приноситновых поросят. Теперь это его долина, его роща и его свиньи, должен заботитьсяобо всем своем мире сам. Он должен выжить.

– Сейчас я разведу костер, – объяснил онЧернышу. – Это такой красный зверь, кусается больно… Привыкай, будет снами жить. Если подружиться, то… словом, с ним подружиться стоит.

Он постоянно разговаривал с Чернышом, помня наставленияАпоницы, что дракон должен привыкнуть к голосу смотрителя, научиться различатьоттенки, и тогда покажется, что дракон «все-все понимает», хотя на самом делепросто… словом, не углубляйся, как сказал однажды Апоница, это маги до всегодокапываются, им нужна суть, а у нас получается – ну и ладно, этого идобивались!

* * *

Если бы не жуткий ураганный ветер, в долине можно жить,строить дома, добывать руду, он успел увидеть настоящие залежи железа, копатьне надо, все наверху. Стадо свиней, что в роще, может прокормить две-трибольшие семьи или целый поселок рудокопов. А там можно завести и своих…

Когда-нибудь, подумал он, доберутся и до этой долины.

Хотя почему «когда-нибудь»? Я уже добрался. Наверное, иостальные забираются в новые места и обживают, потому что либо сами уходят отлюдей, страшась наказания, либо их изгоняют.

Черныш высунулся из уже обжитой пещеры и, задравкороткорылую мордочку, очень внимательно следил за облаками. Иггельд понимал,что очень скоро дракон обнаружит, что облака ничем не угрожают, их нельзя есть,на них не поохотишься, с ними нельзя играть, и постепенно перестанет ихзамечать вовсе.

– Ты по сторонам смотри лучше, – сказал оннаставительно. – По сторонам!

Лобастая голова повернулась к Иггельду. На миг стало не посебе, дракон за ночь подрос еще, как показалось, морда жуткая, глаза навыкате,страшные клыки высовываются из-за прикушенных толстых губ. В следующеемгновение длинный красный язык выметнулся как молния. Лицо обожгло горячим,влажным. Иггельд завопил, начал отмахиваться, а Черныш, довольный игрой, всестарался попасть языком между мелькающих рук и все же лизнуть двуногого папу влицо, вылизать ему нос, уши .

Так прожил месяц в полном одиночестве, если не считатьобществом Черныша. Выходя на охоту, щель задвигал обломком скалы, а когда возвращалсяс добычей, едва хватало сил, чтобы отодвинуть. Черныш бросался навстречу свизгом, он то ли чуял издали приближение любимого папочки, то ли спал сразу жевозле входа. Иггельд отбивался, отплевывался, а потом, нацеловавшись, начиналивдвоем разделывать зверя.

С оленями и козлами проще, а к кабанам Иггельд не подпускал:среди смотрителей ходили жуткие рассказы, как даже самые здоровые драконыпомирали в жутких корчах от съеденного сала. Черныш жутко обижался, всякий разстарался хотя бы лизнуть запретное.

Со второго месяца начал проситься на охоту, но на прогулкахвсего пугался, отпрыгивал, прятался за всемогущего родителя. Иггельд сперватревожился, не вырастет ли дракон трусом, но когда второй раз шли той жедорогой, Черныш уже спокойнее обнюхивал ранее испугавший камень или пень,трогал лапой, рычал, пробовал испугать, а то и пробовал на зуб.

Черныш ростом с хорошего кабаненка, такой же плотный,массивный, толстый, только лапы намного короче, а брюхом почти касался земли.На спине поблескивали крупные чешуйки, иногда казался Иггельду большойуродливой рыбой, иногда жабой или укороченной ящерицей, но стоило тому поднятьголову и посмотреть Иггельду в глаза, сразу же хотелось схватить этогоотважного, хоть и перепуганного огромностью мира зверящика на руки, прижать кгруди и расцеловать в умную, самую замечательную в мире морду.

Труднее приучить оставаться на месте и ждать, когда Иггельдудалялся, но без этого нет успешной охоты, а без охоты обоим голодная смерть,так что бедному драконнику пришлось усвоить жестокий урок: если противитьсяэтому приказу, то вернут в пещеру, а гулять и охотиться родитель уйдет один.

Оставив Черныша на опушке, Иггельд обычно крался междудубов, выбирал среди стада свиней кабанчика, те всегда самозабвенно пожираютжелуди, вокруг любой свиньи по десятку полосатых зверьков, совсем не похожихрасцветкой на родителей.

Одной стрелы хватало, чтобы поразить дичь. Стадо с визгомотбегало к следующему дереву, Иггельд поспешно подбирал добычу и бегомвозвращался к Чернышу, а тот, не осмеливаясь сойти с места, отчаянно рыл землюлапами и смотрел умоляющими глазами: где был так долго? Я тебя жду уже стотысяч лет!!!

* * *

Однажды, когда шел третий месяц их пребывания в ДолинеВетров, так ее называли все, несколько дней подряд стояла прекрасная теплаяпогода, он выбрал низкое место, где ветры проносились выше, и потащил Черныша ктому месту, где ручей пробился на поверхность и разлился почти что речкой.Черныш вытаращил и без того выпуклые глаза, смотрел непонимающе, а Иггельдсразу же попытался затащить его в воду.

Ручей шириной в три шага, а в самом глубоком месте доколена, но Черныш уперся, вырывался, шумно дрожал, горбился и поджимал короткийхвостик под брюхо, что было признаком сильнейшего ужаса.

– Это, – объяснял Иггельд терпеливо, – вода,вода, вода… Тебе придется встречаться с нею часто. Ты же пьешь из того ручья,что в пещере? Это такой же, только больше… да это и есть тот самый, тольконаверху…. Ну, давай, не трусь!

Он сам влез в ручей, даже присел на дно, чтобы вода подняласьпочти до плеч. Черныш в ужасе носился по бережку, вопил, плакал, визжал, апотом, когда Иггельд сделал вид, что опускается под воду, плюхнулся в ручейвсем телом, поплыл, тут же ощутил под лапами надежное тело родителя, сталкарабкаться на голову, едва не оборвал уши и не вырвал когтями все волосы.

Иггельд вынес на берег, успокоил, снова занес на руках,прижимая к груди, начал медленно опускаться в воду. Толстенькое тельце в рукахзатряслось, как былинка на ветру, судорожно начало выкарабкиваться, полезло впанике на голову. Иггельд хотел присесть, но подумал, что бедный ребенок совсемрехнется, поднялся во весь рост и начал уговаривать, поглаживать, постепенноопускаясь все ниже.

Он так увлекся, что не сразу заметил подходившего издаличеловека с поднятыми в приветствии руками. Вздрогнул, когда тень упала напрозрачную воду ручья, резко обернулся с Чернышом на руках, что тоже попробовалвздыбить крохотный гребень на хребетике и оскалить зубы.

Апоница помахал рукой.

– Это я, я. И все еще твой друг, хотя ты, признаться,поступаешь неверно. Но это оставим, я просто беспокоюсь за тебя.

Иггельд вышел из ручья, тело пробирала дрожь, вода ледянаядаже сейчас, в разгар лета. Апоница опустился на камень, глаза внимательнорассматривали дракончика, потом перевел взгляд на Иггельда.