Последние приключения барона Мюнхаузена, или Остров Фиаско - Марк Тарловский

Но вдруг Геннадий Николаевич делает бешеный скачок и приставляет к моей груди указку… Его лицо растягивается в надменной усмешке, и я узнаю коварного агента кардинала графа де Рошфора! Таинственный незнакомец из Менга…

Д’Артаньян бесстрашно дрался с врагами, он разил направо и налево! И чем больше было врагов, тем больше радовался я, потому что знал: д’Артаньян победит всех! И мне хотелось крикнуть вместе с ним: «Ко мне, господин гвардеец! Я убью вас!»

Но самым дорогим была здесь дружба. И когда Атос встречался с д’Артаньяном, я вместе с Атосом радовался, что вижу д’Артаньяна, а вместе с д’Артаньяном — что вижу Атоса.

Я тосковал по семнадцатому веку с его кривыми, пыльными улицами, быстрыми каретами и серыми, как в книге, остроконечными домами. «Где моя шпага и шляпа с пером? Эй, трактирщик!» На дубовом столе стаканы с вином, и смеются мои мушкетеры. Они пьют анжуйское вино, они пьют его в харчевне «Красная голубятня»!

Я закрыл глаза и увидел своего отца. На нем были пышные бархатные штаны, старый камзол с позолоченными пуговицами и башмаки. На правом мизинце — фамильный перстень. Длинные пряди седых волос падали на его плечи.

«Сын мой, — говорил он хриплым, но твердым голосом, — сын мой, вы молоды и обязаны быть храбрым!..»

А эта грустная женщина в длинном платье — моя мать. В ее дрожащих руках рецепт чудодейственного бальзама. Плача, она обнимает меня.

«Сын мой! — кричит отец и вскакивает с кресла. — Только мужеством можно пробить себе дорогу! Возьмите эту шпагу!»

Темная ночь, узкая мостовая улицы Могильщиков. Душно. В Париже был жаркий день. Одиноко мигает деревянный фонарь… Пятеро гвардейцев нападают на меня, пятеро отборных гвардейцев!

О, я слишком мешаю кардиналу Ришелье, я разрушаю все его планы, и он решает убрать меня. Пять неотразимых ударов обрушиваются на меня, но…

«Вы, кажется, сегодня не в духе, господа гвардейцы!» — беззаботно восклицаю я и стремительно выхватываю шпагу…

— Ты будешь заниматься или нет?

Передо мной стоит папа. На нем уже нет бархатных штанов и старого камзола, его волосы коротко подстрижены.

— Вот уже час, как ты бездельничаешь!

Грозно оглядев меня, он уходит. Учебники и тетради выплывают из мрака, медленно проступает стол. Уже совсем поздно, а впереди еще столько уроков! По географии меня уже давно не вызывали. По математике, правда, спрашивали, но Вера Сергеевна любит вызывать неожиданно.

Тогда я стал рассчитывать. И получилось, что после уроков у меня останется еще два часа, целых два часа свободного времени. Это же здорово! Надо только поскорей начать учить. Немедленно! Сейчас же!

Но сначала… сначала я прочту еще одну страницу. Только одну! Одна страница не повредит…

И мне вдруг стало весело, а уроки показались очень легкими и интересными! И как это я раньше не додумался? Ведь как хорошо все складывается: сначала уроки, а потом — снова читать. Мало того, я и сейчас еще почитаю. Одну страницу. Только одну…

Стараясь не шуметь, я осторожно выбрался из-за стола и подкрался к шкафу. Коричневый, тисненный золотом переплет пересекали черные, скрещенные шпаги.

«Сколько дней понадобится, чтобы изготовить две такие подвески? Вы видите, что здесь двух не хватает…» И все смешалось, все понеслось передо мной. Я едва успевал переворачивать страницы. Ведь у меня два часа, целых два часа после уроков! Но какая разница — до или после, если между Англией и Францией война, если Атос, Портос, Арамис и, конечно, д’Артаньян так удачно снарядились в военный поход!

Еще не утих попутный ветер Ла-Манша и еще свежо дыхание туманного Лондона, а впереди уже новые приключения, полные страшных опасностей и удивительных подвигов!

Вперед, мушкетеры! Вперед, храбрецы! Вперед — в Ла-Рошель!

Я так верил, что сегодня, в воскресенье, обязательно попаду в кино. Я радовался этому всю неделю. Я думал о том, как пойду в кино и как загляну в кассу. И даже когда погаснет свет в зрительном зале, даже тогда все будет еще впереди…

И вот он настал, долгожданный день, но денег у меня не было, я потерял их. Я обыскал все карманы и лестницу в доме, и двор, по которому шел, до самых ворот. А вдруг я обронил деньги по дороге?

Все было напрасно. Конечно, я мог бы вернуться домой и попросить денег, но дома никого уже не было… А рядом, на улице, грохотали трамваи, неслись легковые машины, по широкому тротуару разливался густой людской поток. И у всех были веселые, радостные лица — все спешили, обгоняли друг друга, перебегали через улицу. И мне казалось, что все спешат в кино. Билетов на всех хватит!

Я и сам не заметил, как шагнул за, ворота и пошел вместе со всеми. Еще издали я увидел большие круглые., часы, а еще через несколько шагов показались зеленые лавочки, у дверей кинотеатра толпился народ. А рядом, на стене, висела афиша: на огромном, туго натянутом полотне вздымался корабль с тройным рядом белоснежных парусов, с высоко взлетевшим над морским пенистым валом носом.

Я подбежал к афише и замер. В изумрудной воде горели золотые буквы: «Остров сокровищ». Мерцающими каплями стекала с них густая пена, и буквы ярко вспыхивали, подрагивая под набегавшей волной.

Как зачарованный, смотрел я на корабль, на море, буквы… «Остров сокровищ»… Я же читал эту книжку! Ну конечно, читал! Я подошел еще ближе и увидел потемневшие, обветренные лица пиратов, тяжелые крупные серьги в ушах и крепко закрученные на головах повязки.

«Ну а теперь уходи, — сказал я себе и отвернулся. — Посмотрел — и хватит. Пора и домой. Тебе здесь нечего делать…» Но я не мог уйти. Осторожно поднявшись по высоким каменным ступенькам, я подошел к кассе и занял очередь. Очень скоро и за мной заняли очередь. Значит, кто-то верит, что я тоже иду в кино…

Очередь двигалась быстро, и чем ближе становилась касса, тем ясней раздавались голоса: «Мне, пожалуйста, пятнадцатый ряд… Будьте добры, десятый…»

«А какой же мне попросить ряд? Десятый, седьмой или еще ближе?.. Мне все равно, — думал я, — я на все согласен. Только бы в зал попасть, я могу и постоять».

Но когда до заветного окошечка осталось совсем немного, я незаметно выбрался из очереди и спрятался за толстую колонну. Здесь я подождал, пока все мои соседи по очереди купят билеты, и только потом приблизился к дверям фойе.

Я вспомнил, как мы с ребятами в последний раз ходили в кино, как купили билеты и вошли в фойе. Мы сидели вон в том углу, возле вазы с цветами, и Витька Шишкин звал нас всех после кино к себе домой играть в шахматы.

И мне вдруг нестерпимо захотелось снова очутиться в зрительном зале, залитом тем особенным тусклым электрическим светом, что бывает только там, увидеть, как медленно гаснет этот свет и слепой, безмолвный экран вдруг вспыхивает ослепительно-белым светом. И тогда…

Я украдкой посмотрел на контролершу: а вдруг она пожалеет меня?.. Как старый и неподкупный страж, стояла она у входа, и никто еще не отваживался пройти мимо нее без билета. Она быстро и ловко надрывала билеты, придерживая время от времени закрывающуюся половинку дверей. И я стал помогать ей придерживать эту половинку… «Наверное, она заметила меня, — думал я, — но ей пока неудобно пропустить меня без билета. Какая она добрая и умная. Вот пройдут все, тогда…»