СССР 2010 Жить стало лучше, жить стало веселее! - Алексей Викторович Широков

вдруг чётко пробил в бедро носком ботинка, заставив «фазана» вскрикнуть от боли и припасть на одну ногу, и тут же вторым движением пробил ему в голову. К чести десантника, от этого удара он закрылся, блокировав руками, но и схватить меня за ногу уже не успел. Как минимум, потому что даже не думал об этом от боли в ноге. И это я ещё бил в бедро, как в наименее уязвимую часть конечности. Долбани я по колену или голени, парня можно было сразу увозить в травму. Сават делал упоры на удары ногами, и один из тестов требовал пробить глиняный кувшин, при этом не разбив его. Такое концентрированное приложение силы вкупе с металлическим стаканом в носке ботинок могло служить серьёзным оружием. Но к сибсельмашевцу у меня особых претензий не было, чтобы его калечить, пусть даже это была его идея, прийти к нам.

— Тебе хватит или продолжим танцы? — я насмешливо поддел десантника.

— Сука, — тот не оценил юмора, — у тебя ботинки стальные, что ли?

— Титановый стакан в носке, — не стал отрицать очевидное я. — Как раз для таких, как ты.

— Нечестно!!! — тут же заголосили сибсельмашевские. — Так не договаривались!

— Мы с вами вообще никак не договаривались! — я повысил голос, перекрикивая толпу. — Это вы припёрлись к нам с двумя Разрядниками. Причём один минимум КМС по боксу, а другой — детина, отслуживший в ВДВ. А теперь вспомнили о чести, уроды?! Давай, кто не зассал, выходи в круг! Я ботинки сниму и даже без них надеру задницу любому.

— А ты, сморю, слишком правильный стал, а, Чобот? — было бы удивительно, если бы меня не узнали, в одном районе ведь живём. — Сам-то раньше у Калёного шестерил, толпой всех метелили. А теперь подмусоренным стал, да?

— Что ты сказал, сука?! — у меня упала планка, глаза застила ярость, и я резко повернулся на голос, двинувшись прямо на толпу. — А ну иди сюда, ушлёпок! На кого я шестерил, падаль? Иди сюда, тварь!!!

— Семён, Сёма, стой! — мне в грудь упёрлись маленькие ладошки Ленки, а на плечах повис Роман. — Да успокойся ты.

— Отвалите! — Ерёмина-то я сбросил одним движением, а вот Зосимову побоялся отталкивать, потому что такую мелочь и убить можно ненароком, так что подхватил под мышки и переставил себе за спину. — Чё, сучата, кто там такой смелый базлать на меня был?! Сюда вышел, падаль!!!

— Э, парень, тормози! — передо мной появился заметно прихрамывающий десантник. — Ты чего взбеленился?

— Твои ублюдки на базаром не следят! — ярость кипела в груди, но небольшой заминки хватило, чтобы я взял себя в руки и немного остыл, начав мыслить рационально. — Если ещё хоть одна мразь скажет, что я на Калёного шестерил, клянусь, выверну его мехом внутрь.

— Да ляпнули, не подумав, — «фазан» явно не хотел продолжения конфликта и ловко сменил тему. — А что у тебя за стиль? Ногами бьёшь типа как в тхеквондо, но как-то странно. Никогда такого не видел.

— Это сават, — я решил не обострять. — Французский бокс. Но в нём тоже большой упор на ноги, обутые в крепкие ботинки. Отсюда специфика. А мои ещё дополнительно усилены.

— Это не по понятиям, — набычился было десантник, но я его тут же обломал.

— А я по понятиям не живу, себе их оставь. — Я тяжело уставился в глаза противнику. — Хватит, наелся блатной романтики, что аж блевать тянет. Так что даже не думай мне предъявлять за эту херню. Беспредела за мной нет, у кого есть претензии — готов ответить. Но вот эту муть про понятия мне не лепи. Я по совести живу, что бы там раньше ни было. Понятно?

— Да чего непонятного, — пожал плечами «фазан», — хочешь красную масть тащить — тащи. Твоё право. Чего по нашим-то делам решим?

— Вы от наших отваливаете, — я не собирался миндальничать. — Узнаю, что кто-то деньги трясёт, ноги сломаю. Надеюсь, понимаешь, что я тебя просто калечить не хотел. А захочешь матч-реванш — милости просим. За мной не заржавеет, ещё раз вас напинать.

— Ну-ну, посмотрим, — «фазану» очень хотелось оставить за собой последнее слово, но прозвучало это скорее жалко, учитывая, как он морщился от боли. — Уходим.

— Вот и валите!!! — наши тут же воодушевились, поливая сдувшихся противников насмешками, но, к счастью, за рамки не выходили.

— А ты крут, Чобот, — протянул мне руку пришедший в себя Чернов. — Не ожидал. Думал, что ты так, чисто выпендриваешься.

— Перед кем? — я ухмыльнулся, но руку пожал. — Извини, но становиться школьным авторитетом у меня желания нет. Мои планы куда обширнее. Так что можешь не волноваться за своё место альфа-самца. Только на твоём месте я бы к Сикорской яйца не подкатывал. Оторвёт.

— Да больно надо, — Виталя воспринял совет как обозначение моей территории, а мне было лень объяснять. — Ладно, считай, что я тебе должен. Если что — зови. Впишусь без вопросов.

— Замётано! — я не представлял, чем мне может помочь обычный школьник, но отказываться не стал, мало ли. — Ладно, пошли в школу, а то вон девчонки уже замёрзли.

— Это… — тормознул меня комсорг одиннадцатого «А», — может, вмажем? У нас есть.

— Не, я пас, — не то чтобы мне прям совсем не хотелось выпить, но квасить в подворотне из горла, лишь бы было, — это не про меня. — У меня режим, так что сорян. В смысле, без меня.

— Ну, как хочешь, — было видно, что мой отказ восприняли с облегчением, видимо, самим было мало.

— Держи, — я снял курку и накинул на плечи Зосимовой, которую уже изрядно потряхивало. — А то Машка потом мне всю плешь проест, если заболеешь.

— Сп-спасибо, — замёрзшая девчонка не стала кобениться, а послушно замоталась в тёплую кожу, правда, не забыла пожаловаться: — Тяжёлая.

— Это просто ты мелкая, — ляпнул я, не подумав, но тут же сообразил. — Извини. Как говорится, большие женщины созданы для работы, маленькие — для любви. Так что не комплексуй.

— Значит, ты себе маленькую ищешь? — не пойми с чего вдруг задумчиво поинтересовалась Ленка.

— Конечно, чтобы кружка