Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями - Елена Михалкова

И дождалась.

– Ветер веет с юга! – богатым басом сообщил старик. – И луна взошла! Что же ты, подлюга, ночью не пришла?

Саша оцепенела. Пахом Федорович декламировал препохабнейшие стихи, приписываемые Есенину.

Галка взорвется, если услышит следующие строки.

– Макар, оглуши его чем-нибудь, умоляю, – торопливым шепотом попросила Стриж.

Илюшин соображал очень быстро.

– А заря, лениво обходя кругом, – громко продолжил он, – посыпает ветки новым серебром.

– Поэзия! – восхитилась Алевтина. – Как это возвышенно!

Патриарх почуял подвох, но осознать, в чем он заключается, не смог. На лице его отразилось смятение. Саша воочию видела, как со скрипом проворачиваются в его черепе ржавые шестеренки.

– Ветки… Посыпает… – пробормотал он.

Ритм совпадал, и это сбивало с толку.

Несколько минут Пахом Федорович напряженно шевелил губами, но все-таки оставил Есенина в покое.

Однако с поэтической стези сойти не пожелал.

– Я мало жил и жил в плену, – грустно поведал он.

В миску салата вонзилась деревянная стрела. На скатерть щедро брызнули помидоры.

– Ванька! – вскрикнула Нина Борисовна, багровея. – Лешка!

Топоток быстрых ног свидетельствовал, что маленькие чингачгуки разбегаются от мстительных бледнолицых.

«Пацаны балуются», – сообразила Саша. Благостная старушка привезла с собой двух мальчишек лет шести, которые весь вечер носились по саду и сшибали гостей с ног, пока Макар не соорудил им лук из ивового прута и лески. Они тут же кинулись мастерить стрелы, забыв про свадьбу.

– Поганцы!

– Уши им оборвать!

– Но в горло я успел воткнуть и там два раза повернуть свое оружье! – сообщил Пахом Федорович.

Саша с Галкой обменялись взглядами, в которых читалось одно слово. «Дурдом».

– Гнать малолеток в шею! – возмущалась Алевтина.

– Я те погоню! – прорезалась старушка.

– Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови! – немузыкально завыл Григорий.

Макар наклонился к Сашиному уху:

– Я пацанов нейтрализую. А ты держи все под контролем.

Саша засмеялась ему вслед. Удержать эту вечеринку под контролем можно было только связав всех присутствующих.

Кристина вытащила из дома магнитофон и отплясывала перед женихом полный страсти танец. В стороне мрачно улыбалась кудрявая черноволосая Рита. Алевтина пискляво вещала о любви, соединяющей сердца, Григорий голосил «есть в графском замке черный пруд», Пахом Федорович икал. Посреди этой катавасии сидела бледная Галка и не сводила взгляда с танцующих.

Все вертелось, кружилось, бранилось и пело, злилось и хохотало, и Саша почувствовала, что и ее захлестывает и несет эта дурная волна. Хотелось то ли выпить, то ли набить кому-нибудь морду. И чтоб плечо раззуделось, а рука размахнулась. Или наоборот.

– «Ма-ахнатый! Шмель! На душистый! Хмель!» – надрывался магнитофон.

– Цапель серый – вах! – в камышах, – сказал бесшумно подошедший Макар. – А что это у нас цыганская дочь вытворяет?

Кристина мелко трясла обнаженными плечами перед Олегом. Вслед за плечами тряслись и близрастущие части тела.

Рита схватила лысого парня за руку и ведьмой ринулась к танцующим. К ним присоединился Григорий, и вокруг жениха двинулся разнузданный хоровод.

– «Так вперед за цыганской звездой кочевой!»

Мимо опять лениво пролетела стрела. Алевтина взвизгнула.

– Мы в гномика целились! – долетел жалобный детский голос. – Извините!

– А кто у нас гномик? – хладнокровно осведомилась Саша. Она рассудила, что если уж оказался на чаепитии у мартовского зайца, лучше принимать все как должное. – Кого ты назначил на роль жертвы?

Макар фыркнул.

– Да я им обычного садового гнома нашел. Тяжелый, подлец! И краска вся с него облупилась. Зато теперь у них есть мишень. Кстати, ты знаешь, что в местном цветнике обитает куча мифических существ?

– Почему же в цветнике? – Саша прищурилась на танцующих. – Прямо сейчас вижу кадавра, ведьму, русалку и сатира.

Илюшин молчал. Она обернулась к нему и наткнулась на странно насмешливый и теплый взгляд серых глаз.

– Ты что как смотришь? – смутилась Саша.

– И эльфа.

– Что – эльфа?

Вместо ответа он наклонился и поцеловал ее. На несколько очень долгих секунд все вокруг растворилось в летящей яблоневой листве, и музыка деликатно притихла, и пьяные голоса сатиров заглушил ветер.

– Горько! – вдруг заорали над ухом.

Саша вздрогнула, открыла глаза и обнаружила нависающую на ними щекастую красную физиономию.

– А что это вы тут целуетесь? – на удивление внятным голосом поинтересовался дядя Гриша. – Разве вы жених с невестой? – Он щелкнул пальцами. – Кстати, я уж подзабыл: кого замуж-то выдаем?

«А взгляд у него трезвый».

Эта мысль неприятно кольнула Сашу. Да нет же, он просто пьянчужка! В следующую секунду, словно подтверждая характеристику, дядя Гриша рванул на груди рубаху и надрывно выкрикнул:

– Свобода! Гибнет свобода!

– Чья? – удивился Петруша.

– Холостяцкая!

Он погрозил кулаком в небеса.

– Сириусу больше не наливать, – вполголоса сказал Макар.

– Сириуса надо бы отправить к Большому Псу!

Саша и Макар одновременно повернулись на эту реплику.

Елизавета Архиповна как ни в чем не бывало взяла двумя пальцами дольку лимона и сжевала, не морщась.

– Что это значит? – спросил Григорий.

В наступившей тишине его голос прозвучал почти испуганно.

– Да заговаривается Елизавета Архиповна, – сладким голосом заверила жена. – Перебрала малость.

Старушка взглянула на нее голубыми глазками. Ох и кусачий же это был взгляд! На месте Алевтины Саша улепетывала бы уже со всех ног, наплевав на свадьбу и чувство собственного достоинства. Было что-то такое в Елизавете Архиповне… Жутковатенькое. Как в богомоле.

«Баба-Яга!»

Старушка сложила губы в трубочку.

– Ай-яй-яй! Что же ты, Алевтина, никакого почтения к старшим не проявляешь?! – Ничего не прозвучало особенного. Но Саше показалось, что жена Григория вздрогнула. – Гришку ты за бейцы держишь, это каждая дворняга знает, – невозмутимо продолжала Елизавета Архиповна. – Кстати, как там тебе, Григорий, – не жмет? – Григорий оскалился в кривой ухмылке, но промолчал.

– А про яблочную тетку ты никому ни полсловечка, – пробормотала Елизавета Архиповна совсем уж странное.