Вспышка нежности - Маргарет Уэй

— Что вы ему сказали? — спросила Дана, когда они вышли на улицу.

— Вопросы, вопросы! Вы страшная женщина, юная Дана! Я просто попросил его отогнать джип, обратно он вернется со мной на моей машине, да поможет мне Бог! Если он и собьется с пути, хуже от этого никому не будет.

— А если собьюсь я? — Янтарные глаза девушки сверкнули.

— Никогда бы не поверил, что вы на это способны, — отозвался он с очаровательной улыбкой, которая почти убедила Дану изменить свое мнение о нем.

А за конторкой в гостинице клерк весело прятал в карман свои десять долларов. Этот Кантрелл, оказывается, не такой плохой малый, а мисс Грегори совершенно расцветает, когда улыбается.

Конюшня Рэнкайна располагалась на восьми сотнях акров сочных холмистых пастбищ в часе езды от Мельбурна, одного из красивейших городов мира, сердца австралийской культуры, финансов и индустрии. Здесь разводили лучших чистопородных лошадей, участвовавших во всех скачках в стране. Конюшня была оснащена всем необходимым — от стартовых стойл до кузнечных мастерских. На возвышенности располагались загоны для кобыл и жеребцов и дюжина денников для годовалых животных. На каждом из сорока засеянных травой и орошаемых протекавшей радом рекой выгонов располагались крытые стойла.

Сам хозяйский дом, который можно было назвать особняком, стоял на шести акрах великолепных земель, и часто его фотография появлялась в глянцевых журналах под заголовком: «Один из прекраснейших образцов колониальной архитектуры».

Джон Рэнкайн, прибывший из Англии в начале XX века, был личностью незаурядной — решительный, предприимчивый, прекрасный наездник и непревзойденный знаток лошадей. Его огромная любовь к этим великолепным животным вылилась сначала во всепоглощающее хобби по объездке и обучению скаковых лошадей, а потом привела и к полной его одержимости этим делом. Это он построил огромный дом и основал конный завод Рэнкайна, который его старший сын Тод сделал таким знаменитым.

Тод Рэнкайн, имевший ученую степень в области экономических наук, охотно окунулся в мир породистых животных. Он любил лошадей и все свое свободное время проводил в поместье своего отца, обучая собственных рысаков. Но, как экономист, считал коннозаводческий бизнес опасным и рискованным предприятием. Когда умер его отец, оставив ему конюшню, Тод принял решение наладить дело, но на большие доходы не рассчитывал. Однако результат оказался таким потрясающим, что смерть Тода закрыла важную страницу в истории скачек.

Самый молчаливый в семье, он никогда ни с кем не делился своими планами, исключая нескольких близких друзей. Поэтому никто не ожидал, что его конюшня и поместье могут перейти к кому-то другому, а не к Джеффри Рэнкайну, отличному знатоку лошадей, по общему признанию, но человеку, совершенно не похожему на своего дядю, заядлому картежнику и плейбою.

Смерть Тода Рэнкайна была воспринята с сожалением. Когда же в прессе было обнародовано имя его наследника, никому не известного в мире скачек Бретта Кантрелла, это известие вызвало еще большее сожаление. Некоторые весьма авторитетные источники характеризовали его как человека слишком молодого и неопытного, чтобы вступить во владение таким выдающимся хозяйством, но он сумел за три года доказать, что обладает рассудительностью, деловой хваткой и способен удержаться на вершине жестокого мира скачек, и бывшие клеветники вынуждены были замолчать.

Скакуны Рэнкайна успешно завоевывали ценные призы в Восточных Штатах, но желанный Кубок Мельбурна все еще ускользал из рук их владельца — неудовлетворительный результат для такого человека, как Бретт Кантрелл. Об этом Кубке страстно мечтали все владельцы конюшен, тренеры и жокеи страны. Стремился к нему и Бретт Кантрелл, а он всегда добивался того, чего хотел.

Проезжая через массивные темные ворота из кованой стали, ведущие к дому семьи Рэнкайн, Дана думала о том, что здесь все выглядит теперь не совсем так, как раньше. Ее внимательный взгляд выхватывал многочисленные перемены, преобразившие старое здание и сделавшие его еще красивее. Излишние детали были удалены, а подъезды и веранда перепроектированы. Однако, несмотря на новшества, дом сохранил свой старинный шарм. Дану охватило волнение при виде этого величественного огромного особняка с белыми колоннами. Она была в нем всего лишь раз: Тод Рэнкайн всегда сам приходил к ее отцу, а не наоборот.

Лимузин, управляемый шофером, описал дугу по посыпанной гравием подъездной аллее и величаво остановился у основания лестницы, мраморные ступени которой вели в дом. Дана слегка вздрогнула, услышав голос отца.

— Ну вот и приехали, дорогая. Будем надеяться, что это начало долгого и счастливого союза…

Она улыбнулась ему, когда он помог ей выбраться из машины. Шофер прикоснулся пальцами к фуражке и уехал, увозя их багаж за дом к служебному лифту. Никого долго не было видно, но, когда они, помешкав, поднялись по ступенькам, дверь распахнулась и приятный светловолосый мужчина вышел им навстречу.

— Я вижу, вы решились, — сказал он улыбаясь.

Слоан Грегори пожал протянутую руку:

— Приятно вновь оказаться здесь. Как вы, Джефф? Думаю, вы не знакомы с моей дочерью Даной?

— Нет, к сожалению. — Джеффри Рэнкайн с одобрением оглядел девушку. — Просто красавица!

— Вы льстите мне, мистер Рэнкайн, — потупилась Дана и тоже протянула ему руку.

— Правда не лесть, моя дорогая. — Он крепко пожал ее руку и приобнял девушку за плечи, ввода в дом.

Его манеры были слишком дружескими и слишком, как показалось Дане, теплыми.

— Добро пожаловать в наше родовое гнездо Правда, я не считаю его таковым — дом уж очень огромный, чтобы так его воспринимать, — улыбнулся Джеффри и повернулся к Слоану, дав тем самым возможность Дане выскользнуть из его рук. — Наш дорогой Бретт спешно уехал в Сидней… Прекрасное место… Он оставил меня за хозяина.

Высокая, молодая, темноволосая женщина спустилась по лестнице как раз вовремя, чтобы услышать его последние слова. На ее лице было написано холодное равнодушие, что Дана и ее отец сочли за оскорбление.

— А, Марго, дорогая, познакомься с нашими гостями, — повернулся к ней Джеффри.

Брови молодой женщины удивленно поднялись, но она все же снизошла до прибывших. Она на самом деле была красива: черные кудрявые волосы, аристократический овал лица, блестящие голубые глаза, излучавшие ледяное безразличие. Дана никогда еще не видела таких холодных глаз.

Джефф улыбнулся:

— Слоан… Дана… я рад представить вам свою жену, Марго. Это Грегори, дорогая. Гости Бретта. — Он лениво растягивал слова, давая им время запечатлеться в памяти.

— Да, конечно, — прожурчал голос Марго, и ее холодные глаза оценивающе уставились на гостей.

Джефф усердно пытался расшевелить жену, вдохнуть в нее хоть немного жизни, но она резко оборвала его, поставив в неловкое положение.

— Полагаю, вы хотели бы увидеть свои комнаты, — сказала она, и скука вновь воцарилась на ее лице. — Джефф покажет вам. Увидимся за ужином. — Она отвернулась и направилась в одну из комнат, двери которых выходили в холл.