Гость из белого камня - Екатерина Каретникова

– Ты имеешь в виду, что он так и не сломался, пока ты с ним ходил? – осторожно уточнил Антон.

– Ну, сломать его, силища та ещё нужна, – покачал головой дед. – Здесь дело в другом.

Он замолчал и так посмотрел на внука, что Антон понял мгновенно – не надо сейчас задавать никаких вопросов. Вот не надо и всё.

– Пойдём лучше, я тебе свой подарок отдам, – предложил дед.

– Подарок? – удивился Антон. – А разве моя комната и компьютер – это не подарки?

Дед покачал головой:

– Это то, что тебе нужно, чтобы нормально жить и учиться. А подарок – для удовольствия.

– Компьютер тоже для удовольствия, – возразил Антон.

– Не только. Вот пойдёшь в здешнюю школу, сразу поймёшь.

– А ты думаешь, я пойду в школу здесь? – усомнился Антон. – Вдруг мама решит вернуться в Белый Камень? Вдруг ей тут не понравится?

Дед наклонился к Антону и подмигнул.

– Мы должны с тобой постараться, чтобы ей понравилось. Ты мне поможешь?

– Конечно, – кивнул Антон.

А сам подумал: может зря он сразу согласился?

* * *

Оказалось, что дедушка приготовил в подарок внуку спиннинг с катушкой, набор блёсен и три воблера. Спиннинг был лёгоньким, гибким и потрясающе смотрелся в комплекте с японской катушкой. Антон взял его в руки и не хотел выпускать.

– Спасибо, – повторял он.

– На здоровье, – улыбался дед. – Теперь все щуки в Синеозерье твои.

– А Синеозерье – это что?

– Это посёлок, куда мы сегодня поедем.

– Там твоя дача, да?

– Там наша дача, – поправил дед.

– Наша, – будто привыкая к незнакомому слову, повторил Антон. – А почему Синеозерье? Там вода в озере синяя?

– Когда хорошая погода, – усмехнулся дед, – тогда синяя. А если пасмурно, то тёмная-тёмная.

– А я однажды видел, что вода была розовой, – вспомнил вдруг Антон. – Представляешь? Вышел к нашей бухте утром, а она вся розовая!

– Утром, говоришь? – уточнил дед. – Значит, солнце вставало, вот и окрасило бухту.

– Так просто? – разочаровался Антон.

– А ты думал почему?

– Ну, не знаю…

– В принципе, – объяснил дед, – вода может менять цвет из-за водорослей или моллюсков. Но это не наш с тобой случай.

– А ты откуда знаешь?

– Я же в тех краях не один год прожил.

– Ой, – смутился Антон. – А я и не подумал.

– Ты меня считал коренным петербуржцем?

Антон забрался на табуретку с ногами.

– Я не знаю. То есть я в курсе, что ты жил в Белом Камне, но… – пробормотал он, слегка запинаясь. – Мне про тебя почти ничего не рассказывали.

– Вот как? – спросил дед и слегка нахмурился.

– Ага, – кивнул Антон и смутился.

Получалось, будто он жалуется деду на маму и бабушку. А ябедничать – последнее дело. Это любой дошколёнок знает.

– Ну ничего, – заявил дед. – Теперь я тебе сам всё расскажу.

– Всё-всё? – не поверил Антон.

– Ну всё-то неинтересно, – заметил дед. – А то, о чём спросишь, обязательно.

Антон подумал, что интереснее всего ему было бы узнать про посох. И про то, за что деда прозвали чёрным лётчиком. Но пока спрашивать об этом он побоялся. Ничего, времени впереди много. Успеет ещё.

В электричке Сашка устроился у окна и прикрыл глаза. Вот теперь всё. Вот теперь можно считать, что начался вечер, а мерзкий день закончился. Хотя почему мерзкий? Телефон, конечно, жалко. И с лысым-бритым история вышла неприятная. Но зато Сашка познакомился с Вероникой.

Интересная девчонка. Поступать вон куда собралась, да ещё и от матери это скрывает. Вот Сашка бы точно не стал скрывать. Зачем? Лучше бы сразу объяснил, почему он решил так, а не иначе, и всё. Чтобы потом разговоров лишних не было. Да и чего такого криминального в том, что Вероника хочет поступать в машиностроительный? Вот если бы она в театральный документы подавала – тогда, скорее всего, её мама могла бы возмутиться. Во-первых, шансов практически никаких, только время зря терять, а во-вторых – даже если бы случилось невероятное и Вероника бы туда поступила, то дальше-то что? Сколько человек каждый год заканчивают театральный? А сколько из них становятся более-менее известными? Вот-вот! Вряд ли мама бы пожелала дочке, чтобы та Снегурочку на новогодних утренниках до седых волос играла. И это в лучшем случае, Снегурочку-то. Можно ведь и Кикимору изображать, и Бабу-Ягу.

Насмотрелся Сашка на их с мамой соседку – Диану. И, между прочим, красивая тётка. А как закончила десять лет назад свой театральный, так и мается без работы. В смысле, работать-то она работает. Фотографии на документы в ателье делает. Но разве ради этого стоило на актрису учиться?

Так вот, да. А Вероника хочет стать инженером. Ну и что плохого? Сашкина мама, между прочим, тоже инженер-технолог на заводе. И получает для женщины очень даже ничего. Это просто так судьба сложилась, что они с Сашкой остались вдвоём, вот и пришлось ей всякие подработки искать. А был бы жив отец…

Ну почему Сашка, о чём ни думает, всегда возвращается к мыслям об отце? Что было бы, если бы? От мамы, что ли, заразился?

И вообще, как ему недавно Рина написала, рассуждает он не как парень, а как тётка-пенсионерка. Он тогда даже обиделся. Ишь ты – знаток душ человеческих! Откуда Рине знать, как рассуждают мальчишки? У неё даже братьев нет.

Вот Сашка, например, уверен, что все люди разные. А значит, и логика у каждого своя. И у него, Сашки, тоже. И нечего стремиться к какому-то образцу: вот это по-мужски подумано, а это по-старушечьи.

Но про Веронику он явно думал как-то… Неправильно, что ли? Как про младшую сестрёнку.

А ведь она хорошенькая, наверное. И стройная. А ещё совершенно не пугливая. Увидела того лысого-бритого на джипе, номер машины запомнила и от Сашки не шарахнулась, а наоборот. Решила помочь разобраться, что за дела.

Интересно, а как на её месте поступила бы Рина?

Скорее всего, испугалась бы за Сашку ужасно. Но она-то понятно. Она его сто лет знает. Но вряд ли Рина успела бы запомнить номер машины.

– Полевая, – донеслось из динамика. – Следующая остановка – Синеозерье.

Сашка зевнул, прикрыв рот рукой, поднялся и пошёл в тамбур.

* * *

В старом доме всегда живут еле уловимые запахи, тихие шорохи и вещи, давным-давно никому не нужные, но так и не выброшенные. То ли потому, что у новых хозяев не доходят руки, то ли из-за того, что им хочется, чтобы всё оставалось по-прежнему.