Я – Кутюрье. Кристиан Диор и Я. - Кристиан Диор

Как же можно думать, что мы встречаемся заранее, за три месяца, чтобы принять решение, какой будет следующая мода?!

Гриф Дома моды «Кристиан Диор», 1950. Фонд А. Васильева

Ведь понятно, из скольких мелочей состоит эта мода! Поверьте мне (я говорю о тех, кто достоин называться кутюрье), каждый из нас работает в надежде создать произведение, отличающееся от творений других, и каждый хочет сам создать новую моду, чтобы ее приняли другие. И все это необходимо для нас. Естественно, я не говорю о тех, кто бессовестно пользуется «утечками» из чужих салонов или из-за лени готов заимствовать и использовать то, что было задумано и сделано в прошлом сезоне.

В заключение нельзя отрицать существование логики в самой профессии кутюрье, частично она объясняет тайну новой моды.

А.Ш. и Э.Р.: И все это приводит к тому, что два раза в год парижская мода становится мировой.

КРИСТИАН ДИОР: Но сколько усилий, неуверенности, энтузиазма и даже драм этому предшествовало!.. Я попробую объяснить, как из тканей, выбранных заранее, возникает коллекция. Конечно, я смогу говорить только о своем собственном опыте. Не существует единого способа создать коллекцию, их столько, сколько кутюрье.

Замечательная особенность нашей профессии заключается в том, что для достижения цели существуют тысячи способов взяться за это, но только на основе своего опыта кутюрье может найти собственный метод работы. На мой взгляд, только после отдыха в спокойствии я могу начать работу. После недолгого путешествия, которое меня развлекло и помогло отвлечься от прошлой коллекции, я, если возможно, располагаюсь в спокойном, может быть, даже немного скучном месте. И я предаюсь отдыху, забывая о Париже, моем Доме моды, бесконечной суете.

Совершенно естественно, не напрягаясь, в кровати, в ванне (она у меня очень длинная), на прогулке, ничего не ища, я нахожу. Идеи рождаются в бездействии, идет подготовка к работе.

Рисунок Рене Грюо для первой коллекции Кристиана Диора, модель «Бар», 1947

Рисунок Рене Грюо для Диора, 1950

Во время этих псевдоканикул, с карманами, набитыми блокнотами, я все записываю и записываю, на салфетках, ресторанных счетах, у меня с собой всегда полное снаряжение – карандаши, точилки, ластики (я не умею пользоваться авторучками, особенно шариковыми). По ночам я просыпаюсь и снова что-то рисую на скорую руку, снова засыпаю и продолжаю видеть свой сон, в котором множество платьев. Мало-помалу формируется силуэт, вначале очень расплывчатый. Я не спрашиваю себя, то ли это реакция, то ли подтверждение предыдущей коллекции. Я рисую что мне нравится, что приходит на ум и, особенно, что желаю! Только это важно.

От эскиза к эскизу, в постоянном поиске, мало-помалу этот неясный силуэт вырисовывается и уточняется. Из одного варианта вытекает другой. Из него рождается новая идея, не считая прекрасных неожиданностей рисунка, благодаря которому вы улавливаете среди каракуль что-то особенное. Нужно уметь этим воспользоваться. Быть может, это не просто случай, это ум всегда настороже, он цепляется за каждый намек. Мне случалось находить что-то новое в платьях, нарисованных Грюо или Эриксоном[43]. Они подчеркнули деталь, которой я сам не придавал большого значения.

Рисунок Рене Грюо для Диора, 1948–1949

Вы думаете о ткани, которая определяет форму. Вы представляете себе женщину, знакомую вам или обожаемую вами, на балу, дома, в «Ритце» или «У Максима», в Париже, Нью-Йорке, Венеции… Она появляется в платье, сделанном именно для нее, в ее стиле, и, таким образом, кутюрье воплощает мечту в реальность. Коллекция зреет.

Через несколько дней перерыва я делаю полный просмотр всех набросков. Для этого нужен свежий глаз! Это означает устранение всех повторов и невольных воспоминаний прошлых коллекций. Тогда из того, что остается, совершенно естественным образом открываются новые темы, любимые идеи – новая линия.

Кристиан Диор рисует new look, 1948. Фото – Вилли Майвальд

Коллекция должна включать в себя ограниченное число идей! Самое большее десять. Нужно уметь их варьировать, углублять, утверждать, заставить принять. На этих десяти идеях строится вся коллекция. Затем, в следующие два-три дня от силы, я выполняю свои рисунки, но на этот раз они делаются по продуманному плану. Для них уже определены ткани, они все передо мной, от тканей на костюм до тканей на вечернее платье. Коллекция должна быть полной и сбалансированной.

А.Ш. и Э.Р.: С этого момента рисунок становится лишь исходной точкой, как синька для архитектора, этюд для художника…

КРИСТИАН ДИОР: Действительно, рисунок – лишь основа.

Я опираюсь на него, чтобы начать. Это первая материализация замысла, но он не позволяет двигаться дальше при разработке форм.

Теперь остается сделать коллекцию. И тут приходит очередь ателье. Именно здесь вступают в действие три моих дорогих и необходимых сотрудника: мадам Брикар[44], мадам Маргарита[45], мадам Раймонда[46]. Мадам Брикар сохраняет при всех модах свой стиль, такой персональный, неподражаемый (и небезопасный для подражания). Питаясь традициями самого лучшего искусства шитья, интересуясь лишь самим туалетом и проповедуя один образ жизни, она не делает никаких уступок и всегда ориентируется лишь на самое лучшее. Она не учитывает ни эпохи, если та навевает скуку, ни случайностей.

Ее настроение, ее крайности, ее ошибки, ее приходы, ее опоздания, ее манера поведения, ее разговоры, ее утренние туалеты, ее украшения, в конце концов, само ее присутствие вносят частицы абсолютной элегантности, столь необходимой для кутюрье во времена, когда каждый довольствуется «приблизительностью»… Достаточно, чтобы она просто была здесь.