Возвращение - Дзиро Осараги

Машина въехала в ворота, проследовала по обсаженной деревьями аллее и остановилась около окрашенного белой краской портика. Это была элегантная вилла, принадлежащая ранее англичанину, перед которой был раскинут сад с ровно подстриженным газоном, разнообразными тропическими деревьями и цветочными клумбами. Саэко позвонила в звонок у входа, и внутри сразу загорелся яркий свет, который через прозрачную сетку от насекомых, заменявшую стекло, выхватил из темноты близлежащие деревья и кустарники. Дверь открыла молодая японская девушка в простой одежде и со следами густой косметики на лице.

— Добрый вечер, мадам.

Саэко вошла в дом, не снимая сандалей, и сказала слуге:

— Меня задержала воздушная тревога. Мне больше ничего не надо. Можешь идти спать.

Она было направилась на второй этаж в свою спальню, но затем повернулась и через узкую дверь, которой пользовался только бармен, прошла в помещение бара, построенного в углу большой гостиной. Когда она открыла холодильник, чтобы достать бутылку содовой, она услышала скрип мебели в неосвещённом холле. С подозрением всматриваясь в темноту, Саэко различила контуры человека, лежащего скрючившись на диване, который, похоже, пытался рассмотреть время на своих часах.

— Кто здесь?! — резко спросила Саэко.

Неуклюжим движением полупьяного человек попытался подняться.

— Ах, это вы, мадам.

— Господин Онодзаки… Поразительно. Вы пьяны?

— Да. Отвратительное зрелище.

Художнику удалось принять вертикальное положение, но он продолжал сидеть на диване.

— Однако, госпожа Такано, где вы были? Сейчас уже утро.

Саэко ничего не ответила.

— Вас здесь во время сна комары не покусали?

— Я пришёл попрощаться, госпожа Такано. Утренним поездом я неожиданно уезжаю в Бирму.

— Глупости! Ехать в Бирму сейчас?!

— И никак не глупости. Бирма — это единственная часть фронта, где я ещё не был. И если мы выиграем сражение под Импала, то вступим в Индию. Я решил ехать.

— Не делайте этого. Такая поездка будет слишком тяжела для вас, господин Онодзаки. Вам, должно быть, уже пятьдесят.

— Физически я здоров, как любой более молодой человек.

Он, наконец, встал и направился к Саэко. Его волосы были растрёпаны после сна и выглядели более седыми, чем обычно. Его добродушное лицо было бледным от выпивки.

— Я поеду в Индию. Я поеду туда обязательно. Я хочу нарисовать эту страну.

— Вы выпьете содовой?

— Нет, мне лучше просто воды.

— Когда уезжаешь, воду пить нельзя. Выпейте пива.

— Ах, вот как? Воду нельзя? Я об этом не знал.

Лицо Саэко стало серьёзным.

— Вы действительно решили ехать? А не проиграем ли мы и под Импала?

— Что? Мы победим! Индия уже перед нами. Остался всего один шаг. Я должен ехать и увидеть Индию.

— Это, видимо, на других фронтах в районе Тихого океана обстановка тяжёлая.

— Это всё ложь. Наша стратегия состоит в том, чтобы заманить противника на территорию Японии и дать ему там решительный бой. Императорский генеральный штаб объявил об этом, а он не обманывает. Я верю этому. Даже императорский генштаб не должен обманывать такой добропорядочный народ как японский.

Саэко промолчала.

— Раз уж я попал в эти края, то хочу хотя бы взглянуть на Индию. Так что мы расстанемся на некоторое время…

— Поезд сегодня утром?

— Да. Я не смог достать место на самолёт, но поездом тоже хорошо. Мне нравится путешествовать не спеша, вместе с местными жителями. Для меня это даже интересней, так как по пути могу сделать некоторые наброски. Я был в Париже и досыта насмотрелся на тамошних цивилизованных людей. Когда смотришь на лица местных жителей, то иногда видишь на них следы бога или Будды, может, это следствие их невежества. Они очень милые люди. Их лица в отличие от людей цивилизованного общества не запачканы знаниями, не выглядят усталыми… Я встречал очень красивые лица среди них… Но простите меня, госпожа Такано. Вы хотите спать. Только позвольте мне поспать здесь до утра. Я очень устал.

— Господин Онодзаки, может быть, я очень настойчива, но я хочу знать, разрешили ли вам военные ехать в Импалу?

— «Обязательно, поезжайте», — сказали они. Я думал, что будет трудно получить разрешение армии на поездку, но они с радостью согласились.

— Если это так, то тогда езжайте. Завтра утром мы ещё увидимся. А сейчас я тоже хочу спать.

— Но специально не вставайте утром. Я не еду куда-либо в особо опасное место.

— Давайте я устрою вам более удобное место для сна…

— Нет, нет, здесь хорошо. Если сравнить с тем, что на передовой, то здесь просто рай.

Убедившись, что художник улёгся на прежний диван, Саэко поднялась на второй этаж. Войдя в спальню, она закрыла дверь на ключ и выключила всюду свет, оставив только маленькую лампу у кровати.

С тех пор как она приехала на Юг, Саэко приобрела привычку принимать холодную ванну утром и вечером. Сейчас она уже готовилась к этому ритуалу и начала распускать пояс кимоно, когда услышала хриплое пение ночной птицы в зарослях сада. Она испытывала приятную усталость в руках и ногах, и всё её тело горело. Её охватило чувство лени, но она продолжала раздеваться и скоро уже почувствовала на своём слегка прикрытом теле прохладный ночной воздух, который проникал из сада через москитную сетку, принося с собой запах травы и цветов.

Хотя при первом прикосновении вода показалась ледяной, Саэко, стиснув зубы, со всей силой выплеснула её на свою грудь и плечи. Её тело охватило приятное ощущение прохлады, и она, не замечая, что улыбается, расплескала воду по всей ванной комнате, как шаловливый ребёнок.

Высушив себя толстым полотенцем, она натёрла своё тело лосьоном и почувствовала, что её кожа как бы вновь проснулась. Затем она надела тонкую пижаму и легла в кровать, но вдруг обнаружила, что лежит в необычной для себя позе — её руки вытянулись вдоль тела, как бы следуя его контурам. Закрыв глаза, она лежала без движения и чувствовала, как ночной ветерок колышет москитную сетку. Издалека было слышно пение козодоя. Приближалось утро.

Не меняя позы, Саэко протянула руку под кровать и достала бутылочку из чёрного стекла, гранённого под бриллиантовые кристаллы, в которых французская фирма d’Orsay продавала духи и лосьоны. В этой бутылочке она прятала более десятка купленных ею настоящих бриллиантов.

Она вынула пробку и наклонила бутылочку, из которой, подобно крупным каплям воды, потекли на её открытую ладонь искрящиеся бриллианты. Некоторые их них упали на простыню и закатились под белую кожу её неприкрытой груди. Собирая их, Саэко неожиданно почувствовала приступ ненависти к Кёго Мория, с которым она только что рассталась, и эта ненависть ещё более возрастала от того, что её тело всё ещё сохраняло ощущения от его прикосновений.