Серебряная кровь - Рейчел Хартман

Внезапно меня охватила усталость. Я поспешила вперед, чтобы быстрее добраться до конца и лечь спать. Я проведала старенького Тритона – существо с короткими ручками и ножками, который с довольным видом барахтался в своей грязной луже среди колокольчиков. Пожелала доброй ночи широкоротой, острозубой, словно акула, Гаргойелле, которая сидела возле фонтана Безликой Дамы, набирала воду в рот и булькала ей. Остановилась у болота и изумленно покачала головой, глядя на Пандовди – самое ужасное существо из всех. Это был безрукий, безногий слизень, покрытый серебристой чешуей и огромный, словно каменная глыба, который таился в мутной воде.

Этого обитателя сада мне не очень-то хотелось искать. Как мне привезти его в Горедд, если я его найду? Закатить на телегу? Были ли у него глаза или уши, чтобы мы могли общаться? Даже создать его аватара было нелегко: мне приходилось забираться в мутную воду и опускать ладони на его чешуйчатую кожу – ведь у меня не было возможности взять его за руки. Его тело было холодным словно лед и омерзительно пульсировало.

Возможно, мне было необязательно собирать их всех, чтобы создать достаточно крепкий невидимый барьер. Мне очень хотелось в это верить, потому что искать Джаннулу я тоже не собиралась. Сейчас я уже подходила к Ви-Коттеджу, находившемуся недалеко от болот; раньше его двор был усеян душистыми травами и цветами, но теперь он зарос крапивой и кустарником. Я осторожно пробиралась к двери. Мое сердце переполняла целая гамма чувств – сострадание, жалость, а также злость, которая никак не проходила. Я подергала за подвесной замок на двери и ощутила в руке обнадеживающую тяжесть холодного железа. На нем не было ни следа ржавчины, его было невозможно сорвать. К гамме моих эмоций добавилось облегчение.

Аватар Джаннулы с самого начала отличался от остальных. Она не была покорной и безобидной. Настоящая Джаннула знала об этом месте – знала обо мне – и, в конце концов, попыталась захватить мой разум, полностью переместив в него собственное сознание. Я едва освободилась – для этого мне пришлось заманить ее в этот коттедж и запереть.

Я страшно боялась, что это может случиться снова, главным образом потому, что не понимала, почему это произошло тогда, почему она не такая, как все. Абдо тоже выделялся на фоне остальных, но связь между нами росла медленно и постепенно. К тому же ему, видимо, не слишком-то хотелось поселиться у меня в голове.

Вот что беспокоило меня в замысле Ормы. Как именно происходило объединение сознаний? Возможно, оно походило на то, что произошло у нас с Джаннулой. Или все-таки это была менее глубокая связь? И что, если мы потом не сможем разорвать эту… мысленную связь? Что, если мы причиним друг другу вред? Столько всего могло пойти не так, как надо.

Погрузившись в эти мысли, я пошла прочь от Ви-Коттеджа и оказалась перед нелепой горной вершиной, занесенной снегом. Мне осталось проведать последнего обитателя моего сада – Малыша Тома, жившего в каменном гроте под этой миниатюрной горой. Своим именем он был обязан чувству юмора одиннадцатилетней девочки: его рост превышал два метра, а по силе он не уступал дикому зверю (однажды я заглянула в его настоящую жизнь и увидела, как он борется с медведем). Вместо одежды он носил истрепанные простыни, грубо сшитые вместе.

Но он оказался не в гроте. Он бродил по сугробам возле своего жилища, оставляя на снегу отпечатки громадных когтистых лап. Он сжимал голову руками – видимо, его что-то очень сильно взволновало.

Раньше это значило бы лишь одно: меня вот-вот охватит видение. Но теперь я знала, как с этим бороться. Я заботливо ухаживала за своим садом, и благодаря этому видения посещали меня очень редко – за последние три года лишь однажды, в середине зимы. Но это случилось потому, что Абдо сам искал встречи со мной. Такие ситуации не были в порядке вещей.

– Милый Том, веселый Том, – тихонько проговорила я, обходя дикаря по кругу и стараясь держаться подальше от его локтей, которыми он размахивал. На него было невозможно смотреть без жалости: одежда покрылась грязью, волосы выгорели на солнце и напоминали солому, в бороде застряли какие-то веточки, а зубы наполовину разрушились. – Ты живешь на этой горе совсем один, – ласково обратилась я к его гротеску и подошла к нему на шаг ближе. – На что тебе пришлось пойти, чтобы выжить? Что пришлось выстрадать?

Нам всем довелось страдать – начиная от Малыша Тома и заканчивая Мастером Разбивателем. И я была готова поклясться именами всех святых и их псов, что больше нам страдать не придется. Довольно.

Малыш Том по-прежнему дышал прерывисто, но я видела, что он уже начал успокаиваться. Он опустил руки и теперь смотрел на меня своими выпученными, слезящимися глазами. Я не вздрогнула и не отвернулась. Взяв его под локоть, я ласково повела его обратно в пещеру, к гнезду из костей, которое он сделал для себя. Он позволил мне себя усадить, и вскоре его громадная голова начала клониться к груди. Я сидела рядом с ним и гладила его по спутанным волосам, пока он не заснул.

В настоящем мире нам тоже было необходимо место, подобное этому саду. И я собиралась его создать. Я была обязана сделать это – ради них всех.

Однако поддержка королевы больше зависела не от моего желания найти других, а от того, удастся ли нам создать этот таинственный барьер. Я собиралась встретиться с тремя знакомыми мне итьясаари сегодня же и обсудить, что мы можем сделать. Ларс предложил пригласить всех к Виридиусу.

Виридиус оказался дома. В этот день подагра беспокоила его не так сильно, поэтому он сидел за клавесином в своем парчовом халате, и его узловатые пальцы ласкали клавиши.

– Не обращайте на меня внимания, – произнес он, когда я вошла, и многозначительно поднял кустистые рыжие брови. – Ларс сказал, что вам надо обсудить свои полудраконьи дела. Я не буду мешать; я пытаюсь сочинить вторую тему этого кончерто гроссо[1]!

Ларс вошел из другой комнаты. В своей большой пятерне он аккуратно нес хрупкий фарфоровый чайник. Остановившись рядом с Виридиусом, он положил ладонь ему на плечо: старый композитор на мгновение прижался к его руке, а затем вернулся к работе. Ларс подошел к изящному столику, стоящему у дивана, изножье которого можно было поднимать. Сейчас этот диван, обычно помогавший Виридиусу справиться с приступами подагры, захватила дама Окра – она положила ноги на возвышавшуюся часть, расправив свои накрахмаленные зеленые юбки. Абдо, закутанный в длинную вязаную тунику (свое теплое одеяние для холодов), подпрыгивал на обитом тканью стуле, как будто с трудом заставлял себя сидеть на одном месте. Длинные рукава туники хлестали его по рукам, словно ласты. Я села на второй диван, и Ларс аккуратно опустился рядом со мной, после чего протянул мне чашку чая в обмен на письмо Ормы, которое двое других полудраконов уже успели прочитать.

– Вы когда-нибудь слышали о чем-то подобном? – спросила я, переводя взгляд с дамы Окры, на лице которой было написано недовольство, на Абдо, смотрящего на меня округлившимися карими глазами. – Некоторые из нас испытывали ментальную связь на себе. Абдо способен разговаривать с нами без слов. Мой разум раньше помимо моей воли устанавливал контакт с полудраконами. – Джаннула проникла в мое сознание и захватила его – но об этом говорить мне не хотелось. – Но что собой представляет сплетение сознаний?