Как ты смеешь - Меган Эббот

Бет с силой отрывает куски резины, ее пальцы разодраны в кровь, она смотрит на меня и улыбается. Между передними зубами щель; она безумно гордится своим героизмом.

Как можно забыть о таком?

Все мы хотим «выйти на следующий уровень» – так мы это называем. Следующий уровень для нас – это «баскет-тосс»[20]: когда трое или четверо девчонок подбрасывают флаера на три, пять, семь метров в высоту; флаер делает сальто и приземляется им на руки. Даже Бет никогда не удавалось сделать это на такой высоте и без мата. Это не наш уровень. Мы не конкурсная команда.

Но стоит освоить «баскет-тосс», и можно браться за настоящие станты, настоящие пирамиды – пирамиды, где флаера подбрасывают вверх, как пушечное ядро. Ошеломляющие трюки, вызывающие у всех протяжное «а-а-а-х», те, о которых мы всегда мечтали.

Весь день смотрим ролики на «Ютьюбе»: самые сильные подкидывают в воздух самых легких, а те пытаются взлететь как можно выше. Прогнувшись и раскинув руки, они словно зависают на самом верху, а потом начинают падать, и не раньше, чем нужно.

Но роликов с неудачными прыжками гораздо больше.

– В прошлом году одна девчонка в Сент-Реджис погибла, когда ее подбросили на такую высоту, – мрачно, словно на пресс-конференции, объявляет Эмили. – Упала девчонкам на руки грудью вниз, и селезенка у нее лопнула, как шарик.

– Селезенка не может лопнуть, – говорит Бет, хотя откуда она это знает, неизвестно.

– А я слышала, что у нее был мононуклеоз, – вмешивается кто-то из наших.

– А это тут при чем?

– От него селезенка распухает.

– У нас ни у кого нет мононуклеоза.

– Откуда вы знаете?

– В школе у моей двоюродной сестры его запретили, – говорит кто-то.

– Как можно запретить мононуклеоз? – фыркает Бет.

– Я про «баскет-тосс». Его даже на матах делать запрещают.

– Кто вообще может так задрать пятки к затылку? – размышляет Рири, встряхивая тугими кудряшками и задирая ногу.

– Кто? Ты, – отвечает Бет, – ты это делаешь каждым субботним вечером.

– Бет, а ты готова? – улыбается Эмили.

– К чему?

Тейси закатывает глаза.

– Можно подумать, есть другие претенденты. Лучше тебя – никого, Бет.

Та почти улыбается.

Я смотрю на нее и чувствую облегчение. Оттого, что она так этого хочет. Когда тренер назначит ее флаером, все сразу наладится. Может, они даже подружатся, думаю я. Мне очень хочется, чтобы это произошло.

Конечно, стать флаером мечтает каждая. Даже я, хотя я выше Бет на двенадцать сантиметров. Не повезло так не повезло. «Баскет-тосс» – звездный трюк, и в предвкушении мы напрягаемся, ускоряемся, чувствуем частое, сильное биение пульса в висках.

Броски, двойные пирамиды, стойки с опорой на спину и на бедра партнера, пирамида со шпагатом, «волчья стена»[21] – вот что, по словам тренера, отличает настоящую команду от сборища трясущих задом покрикушек.

– А мы, значит, уже не трясущие задом покрикушки? – цедит сквозь зубы Бет, охрипнув от сигаретного дыма. В ее глазах кровь и скука. – Если б я хотела стать спортсменкой, – заявляет она, – гоняла бы шайбу с жирухами из хоккейной команды.

Три часа семь минут, тренер входит в зал; волосы собраны в небрежный хвостик.

– Тренируем бросок, – говорит она. – Для «колыбельки» нужны четверо – двое в базу, один передний и один задний споттер[22]. Тогда вам хватит сил.

Она замолкает.

– Кто будет флаером?

Вперед выходят две наши крутышки – базы Минди и Кори Бриски с ногами-титановыми стержнями. Они оглядывают нас, точно прикидывая, чья же жизнь будет зависеть от их кременных ключиц, ведь именно на них будут опираться наши ноги, когда мы встанем в полный рост.

И на какое-то мгновение мне кажется, что флаером назначат меня.

«А почему бы и нет», – думаю я и представляю, как меня подбрасывают вверх, и я кувыркаюсь под самым потолком. Ко мне прикованы все взгляды; мое тело, как снаряд, оно прекрасно.

Но это должна быть Бет. Мы все это знаем. Она уже практически вышла вперед, выпрямилась во все свои полтора метра росточку: от силы сорок килограммов, железный пресс – не человек, а робот.

Она наш флаер. И бог с ними, с пропущенными тренировками и с ее наглостью. Флаер – она.

(Но только вот голос внутри твердит: я, я, я! Это должна быть я! Ну если не я, то Бет.)

– Шлауссен, – чеканит тренер и поворачивается к овечке Тейси.

Мое сердце камнем падает вниз.

– Готова взлететь? – спрашивает ее тренер.

Все резко смолкают, и в зале становится нечем дышать.

Не Бет, значит.

Но Тейси?

Тейси Шлауссен, это ничтожество с красными глазами, которую Бет прозвала «белым кроликом»?

И тут я все понимаю. Тренер заставляет Тейси взойти на эшафот. Тейси с ее тявкающим телефоном, Тейси, любимую служанку Бет.

В голове раздается оглушительный треск – треск разбивающегося о пол черепа. Звон лопнувшей селезенки. Как много способов ошибиться, угробить себя. Ноги ломаются, как пластиковая заколка; позвоночник хрустит, как сломанная спичка.

Как много способов быть уничтоженной в одно мгновение.

И не этого ли я втайне хотела всего пару секунд назад?

Хотела. И по-прежнему хочу. Но двенадцать лишних сантиметров… кто ж меня попросит.

Никто из нас не решается взглянуть на Бет, и мы во все глаза смотрим на Тейси. Ее лицо раскраснелось, а сердце готово выпрыгнуть из груди, это заметно.