Родной. Чужой. Любимый - Лили Орландо

– Я пробовала… не получается… – прозвучало жалко и глупо, как у маленькой девочки.

– Звук какой, когда ключ поворачиваешь?

– Никакого…

– Совсем-совсем?

– Совсем…

– А как долго ты поворачивала?

– Не знаю… долго…

– А какой звук было до того, как совсем никакого не стало? – Тёма говорил медленно и спокойно, чётко проговаривая каждое слово. Для его нетерпеливой натуры это было немалым подвигом, но он понимал, что я напугана, и говорил со мной, как я сама бы стала разговаривать с раненым животным, которое в первую очередь нужно успокоить и отвлечь.

Я задумалась. И правда, а какой был звук?

– Знаешь, такое жужжание натужное, как будто муха кряхтела…

– Значит, аккумулятор сдох… – подвёл неутешительный итог Тёмка.

– Но почему? – я не могла понять. – Жук ведь совсем новый…

– Не знаю, на месте разберёмся. Где ты находишься?

И тут мне пришлось признаваться:

– Не имею ни малейшего понятия.

Артём переводил растерянный взгляд с бабушки на родителей.

Что здесь вообще происходит?

О чём она говорит?

Какая-то чушь про Алинку…

Но отец выглядел подавленным, а мама – виноватой. Бабушка же, напротив, смотрела горделиво и улыбалась. Как будто высказала то, что уже давно копилось в её душе и требовало выхода.

Она явно была уверена, что сделала хорошее дело.

Кирилл и его жена тоже выглядели растерянно. Похоже, они не ожидали, что окажутся в центре семейного скандала.

Папа не выдержал, подошёл к своей матери и начал что-то говорить вполголоса. Артём не слышал слов, да и стоял отец к нему спиной. Но довольное выражение лица быстро слетело с Татьяны Викторовны.

И Тёма был этому весьма рад.

Старая ведьма!

– Мне очень жаль, что так получилось с твоей сестрой… – с лёгким акцентом раздалось рядом. На плечо Тёме легла изящная девичья рука, а ноздрей коснулся лёгкий дразнящий аромат.

Артём повёл носом, вдыхая глубже, и перевёл взгляд на девчонку, которая явно хотела познакомиться поближе.

Убегающую из комнаты Алинку он заметил почти в последний момент, когда её светло-зелёное платье мелькнуло в проёме двери.

Чёрт!

– Извини, – он вскочил с дивана, задев коленом придвинувшуюся к нему француженку. Похоже, забыл её имя.

Да и какая разница, его сестрёнке нужна помощь.

– Алина!

Она стояла на улице, согнувшись в три погибели. У неё явно была паническая атака.

Услышав его голос, Алина распрямилась. В глазах появилось затравленное выражение. Так сестра никогда на него не смотрела. И Тёме стало страшно.

А потом она села в своего новенького «жука» и захлопнула дверь прямо у него под носом.

– Алин, открой! – он постучал в окно костяшками пальцев. Смотрел, как она сидела, глядя перед собой. В никуда. Сложно было даже представить, что творилось у неё внутри.

Потом сестра перевела взгляд на него. В её глазах застыла решимость.

– Не надо, не делай этого, – просил он, уже понимая, что она собирается сделать.

Сбежать.

Это всегда самым первым приходило ей в голову, сколько Тёма ни учил её давать отпор неприятностям. Как тогда в детстве, когда Алинка заехала ему в глаз. Но это был, пожалуй, единственный раз, который он смог вспомнить. Во всех остальных случаях сестра сбегала от проблем и где-нибудь подальше обдумывала варианты их решения.

Или звонила ему.

И сейчас Тёма предпочёл бы именно этот вариант.

Но Алинка отвернулась от него и нажала на газ. Артём отчаянно цеплялся ладонями за стекло, как будто это могло остановить машину.

– Пожалуйста, – продолжал умолять он.

Но она не слышала. Выехала задом за ворота и исчезла за поворотом улицы.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Хотелось рвать и метать. А лучше – что-нибудь разбить.

Артём ударил ногой, взметнув с дорожки гравий, рассыпавшийся по траве газона. Потом ещё раз. И ещё.

Но легче не стало.

Внутри закипала злость на старую дуру, которая не умела держать язык за зубами. И причинила боль его близкому человеку. Пожалуй, даже самому близкому.

Он решительно зашагал внутрь дома.

Створка двери от потока воздуха слегка сдвинулась, частично перегораживая проход, совсем немного, но достаточно, чтобы вызвать ещё большую злость. Артём изо всех сил толкнул её и почувствовал мстительное удовлетворение, когда дверь с громким стуком ударилась о стену, а затем захлопнулась за его спиной.

– Ну что, ты довольна? – спросил он с порога.

Отец с матерью и Гришкой уже двигались к выходу. Решили, что с них тоже достаточно родственного гостеприимства.

Бабушка повернула к нему лицо и растянула рот в улыбке, похожей на гримасу. И в этот момент с неё слетело всё наносное, весь пафос и попытки выглядеть величественно. Перед ним стояла больная одинокая старуха. И теперь Артём ясно видел, что она действительно умирает.

Похоже, Татьяна Викторовна прочла это на его лице. Потому что её глаза сузились от злости.

И она почти по-змеиному прошипела:

– Да, теперь я довольна. Я наконец-то сказала правду. Этой приблуде не место в нашей семье.

– А ты уверена, что у тебя есть семья? – это произнёс отец. Он несколько секунд смотрел в глаза своей матери. И с каждым мгновением она словно бы становилась ниже ростом.

И Артём понял, что эта озлобленная женщина никогда не была по-настоящему ему бабушкой. Она всегда находилась вне их семьи. И теперь от её потери для них ничего не изменится.

– Оставь этот дом себе, здесь слишком много злобы и зависти, чтобы быть счастливыми, – сказал отец, перед тем как выйти из гостиной.

– И деньги твои нам тоже не нужны, – добавил Артём, поймав согласный кивок Гришки.

Да пошла она со своим грёбаным наследством…

На улице папа первым делом набрал Алинкин номер. Из трубки доносились длинные гудки. Она или не слышала звонка, или не хотела отвечать.

– Поехали искать вашу сестру, – велела Саша, садясь в машину.

– Вы езжайте, а я зайду в наше любимое кафе. Может, она там сидит…

– Хорошо, встретимся дома через час. Если будут какие-нибудь новости, сразу звони, – напутствовала мама, в глазах у неё стояли слёзы.

– Мы найдём её, – пообещал Артём. И это была правда. Он разобьётся в лепёшку, но отыщет свою сестру. И пофиг ему на всякие ДНК-тесты. Она член семьи, и этого никто не сможет отнять.