Город темной магии - Магнус Флайт

Наконец Сара отыскала раздел, посвященный Лобковицкому дворцу в Пражском Граде, с двумя глянцевыми фотографиями – на одной был запечатлен внешний вид здания, на второй – интерьер великолепного Императорского зала. «Дворец получил свое нынешнее название после бракосочетания Поликсены Пернштейн и первого князя Лобковица (1568–1628)», – прочитала Сара.

…И так началась династия, подумала она. Трудно поверить, что знатное семейство до сих пор существует и прекрасно себя чувствует, а столь достославные фамилии, как Плантагенеты и Романовы, давно исчезли со страниц светских хроник.

Продолжив чтение, Сара узнала, что в тысяча шестьсот восемнадцатом году, во время так называемой «дефенестрации», когда протестантские мятежники выбросили наместников католического императора из окон Пражского Града, последние пережили падение и нашли убежище в близлежащем Лобковицком дворце. Поликсена милосердно спрятала беглецов «у себя под юбками». Наверняка у нее был огромный кринолин, усмехнулась Сара. Она пролистала путеводитель до конца, где помещались карты. Согласно авторам, Пражский Град включал в себя здания с любопытной архитектурой, в некоторых из них были чудовищно дорогие закусочные, где подавали пильзенское пиво. Также в Пражском Граде, как соблаговолили отметить составители, имелся кафедральный собор.

Сара прикрыла глаза, откинула спинку кресла до упора и позволила своим мыслям течь как им вздумается.

Бетховен почти постоянно жил и работал в Вене, но в его жизни было три поездки в Прагу. Первая состоялась в тысяча семьсот девяносто шестом году, когда, подобно Моцарту до него, он занялся тем, что сейчас назвали бы налаживанием деловых контактов. Бетховен писал своему младшему брату Иоганну, что встретил в Праге теплый прием и вполне всем доволен. Ему даже удавалось заниматься сочинительством: в основном он писал небольшие произведения, например концертную арию, посвященную графине Жозефине де Клари. Это была типичная для Бетховена романтическая влюбленность – короткая, абсолютно неуместная, мучительная и, вероятно, не завершившаяся ничем конкретным. Во время второй поездки, в тысяча семьсот девяносто восьмом году, Людвиг представил публике свой Первый концерт для фортепиано с оркестром до мажор, в котором партию фортепиано сыграл сам. Тогда выдающиеся способности Бетховена-пианиста пользовались большей популярностью, нежели его композиторский талант. Последний визит композитора в Прагу состоялся в июле тысяча восемьсот двенадцатого года. Считается, что именно тогда Бетховен и повстречал свою Бессмертную Возлюбленную, Антонию Брентано, перед тем как отправиться на воды в Теплиц (курортные источники были благоприятны для его газов). «Будь покойна – люби меня – сегодня – завтра – о, какое страстное желание видеть тебя – тебя – тебя – тебя – моя жизнь – мое все – прощай…»

Сара вздохнула. Она знала содержание письма наизусть, но лишь потому, что вообще хорошо все запоминала, кроме того, оно постоянно везде цитировалось. Невероятный, потрясающий гений Людвига, его творческий потенциал и пророческий модернизм целиком заключались в его музыке. Сами по себе письма к Бессмертной Возлюбленной не представляли для Сары никакого интереса и напоминали ей каракули на стене туалетной кабинки: «Крошка Б. В. люблю тибя! Хачю штоп ты была сдесь. Л. В. Б.».

Сара принялась проигрывать в уме рондо из «Вальдштейновской сонаты». Ее левая рука задвигалась вверх и вниз по бедру, изображая быстрые гаммы, в то время как правая выигрывала трели. Вторая тема: триоли… Смелый переход в ля минор, затем обратно в до мажор… Нет ничего лучше Бетховена среднего периода для укрепления нервов. Сара играла, чувствуя себя все более счастливой. Незадолго до последнего пианиссимо она погрузилась в сон, однако ее руки продолжали исполнение вплоть до триумфальной коды.

* * *

Спустя четырнадцать часов Сара пробиралась по международному аэропорту Рузине-Прага. Пройдя через паспортный контроль и оказавшись в зале прибытия, она с удивлением обнаружила собственное имя, аккуратно написанное крупными печатными буквами на белой табличке. Сара вяло улыбнулась человеку, державшему табличку. Шоферскую униформу для него пришлось делать на заказ… Сара перекинула через плечо свое сумку.

– Вот мы и снова встретились, – весело произнес Николас своим гулким голосом, перекрывавшим окружающий многоязычный хаос. – Добро пожаловать в Прагу, моя дорогая!

С багажом произошла неловкая заминка. Сара не хотела отдавать человечку свою огромную спортивную сумку, боясь, что он может опрокинуться под ее весом. Спеша запихнуть ношу в багажник, она едва не раздавила другой находившийся там предмет – нечто плоское, размером с ноутбук, завернутое в пузырчатую пленку.

– Осторожнее! – предупредил ее Николас, выхватывая плоский предмет. – Вообще-то это очень ценная вещь! Мне пришлось ехать за ней в Венецию. А туда сейчас не так-то легко попасть после случившейся трагедии!

Сара кивнула, хотя, если бы не Алессандро, она вообще бы проигнорировала итальянское происшествие – что там у них было, прорыв газовой трубы?

– Печальная история, – продолжал Николас. – Хотя Венеция, должно быть, прекрасное место, чтобы умереть, – тоскливо добавил он.

Сара устроилась на заднем сиденье «Ситроена», чувствуя, как на нее накатывает волна утомления. Ее глаза оставались открытыми, взгляд рассеянно скользил по красным черепичным крышам, опрятным садикам, крошечным машинкам, но разум почти отключился. В голове пронеслась мысль, что пригороды Праги кажутся угрюмыми и неприветливыми. На каждом балконе торчала тарелка спутниковой связи.

Внезапно в ее затуманенном мозгу возник вопрос.

– Зачем вы дали мне коробочку с ногтем? – спросила Сара, наклонившись вперед и с беспокойством отмечая, что Николас ведет машину, одновременно читая чешскую газету. Он перестроился в другой ряд настолько стремительно, что голова Сары с тихим стуком ткнулась в боковое стекло.

– Я подумал, что она вам понравится, – ответил человечек. – Коробочка была в кармане у профессора Щербатского, когда мы его нашли. Если бы она осталась на месте, то сейчас лежала бы в полицейском управлении, в картонном ящике с вещественными доказательствами, и ее бы никто никогда не увидел. Я взял на себя смелость… выпустить ее на свободу.

– Но что это?

Николас пожал плечами:

– Полагаю, она была очень важна для него, если он захотел взять ее с собой в мир иной.

– Но почему вы так уверены, что он совершил самоубийство? – произнесла Сара. – Я знала профессора. Такой поступок совершенно не в его духе.

– Вы знали профессора, но вы не знаете Прагу, – возразил Николас.

– Ладно, а зачем вы вломились ко мне в квартиру и все перерыли? – спросила Сара тоном крутой девчонки из Южного Бостона.

Конечно, нельзя утверждать наверняка, что это сделал именно он, однако ей не нравилось ощущение, будто Николас водит ее за нос. Нет лучшей защиты, чем нападение.

– И что за значок вы нарисовали у меня на потолке?