Горячая вода - Андрей Цунский

– Да хоть артобстрел! И дай мне поесть немедленно!

Такого папу я еще никогда не видел. Мне стало страшно, и я спрятался в кухне под стол.

Мама тоже испугалась и стала готовить яичницу с луком. И тут постное масло со сковороды попало ей на единственные капроновые колготки.

Это случается в каждой семье. Пропустим несколько минут крика, несправедливых обвинений, разбитое блюдо и прочее в этом духе. Все это кончилось, когда в крике возникла секундная пауза и мама с папой услышали, что я сижу под столом и плачу.

– До чего ребенка довел… – начала было мама, но и сама вдруг осеклась.

Мы сидели втроем на двух табуретках – я на одном колене у мамы, на другом у папы. И втроем мы ели подгоревшую яичницу с луком. Тихо вошел в дом и успокоил всех самый разумный дух семьи…

Но и он не всесилен. Папа вдруг сказал совсем не к месту то, что, наверное, можно было сказать и в другой раз:

– Давай купим машину?

Яйца, лук, нет хлеба, последние два рубля, последние колготки, давление и гроза взорвались осколочной гранатой. Но я сидел рядом, как маленький живой предохранитель. Запал прогорел, но взрыва не последовало.

Меня хотели отправить спать, но тут за окном наконец заревел дождь и загрохотало. Окна пришлось закрыть, потому что в комнату захлестывало целыми ведрами дождевую воду…

– Ну ладно, хотя бы вымыли пол, – сказала мама.

– И то хорошо… – сказал грустный папа.

Гроза кончилась, и я был уложен в кровать вместе с родителями, потому что боялся грозы. Она кончилась, но я все равно упрямился и боялся. Успокоившись между ними, я уснул.

И сквозь сон услышал:

– Понимаешь… Я шел мимо пирса из спортшколы… А там на сваях сидят дети – мальчишка и девчонка, и плачут. Я их спрашиваю: «Что случилось?» А они и говорят: «Саша утонул…» – «Как утонул?» – «Утонул… Нырял тут, нырял – и утонул». Я прыгнул в воду и через десять минут действительно нашел его.

– И что? – ужаснулась мама.

– Что… А что еще могло быть… Милиция и «скорая». Прямо скажем, могли и не торопиться. Я сделал все, что можно было. Но уже делать-то было нечего… Понимаешь…

Всю жизнь папа учил детей плавать. Всю жизнь ходил по разным начальникам с проектами школьных бассейнов в подвалах школьных зданий. Добивался, настаивал, пробовал писать диссертацию, чтобы прибавить своим доводам веса. Организовал спортивный класс в школе, где наличие отца в семье ученика было редкостью. Все эти ребята получили высшее образование. Только один попал в тюрьму – за превышение необходимой обороны… Папа не вырастил олимпийского чемпиона, как мечтал. Я редко видел его. Но если меня в городе кто-нибудь назовет по имени-отчеству, то скорее перепутает имя.

А через месяц папа придумал схему, как купить машину. Встать в очередь на «жигули», жить на мамину зарплату, а его получку класть на книжку. Занять у родственников. Составить график погашения долгов.

Через два года у нас была машина. ВАЗ-2103. Темно-синего цвета.

Десять часов, а папы нет дома. Телефон молчит. Мама обзванивает знакомых. Скоро выясняется, что дома нет и дяди Левы. После сверки данных оказывается, что они собирались вдвоем куда-то поехать.

Осталось набрать единственный номер. Мама не хочет этого делать, ведь я сижу рядом. И боюсь так же, как и она. Я не такой маленький, как казалось до сих пор. Я соображаю уже быстро и много. Меня только учительница в школе считает тупым (это у нас с ней взаимно).

Но просто так сидеть нельзя. Ждать уже нечего. Мама вставляет палец в дырку на диске телефона, но тут в дверях щелкает замок.

Мама меняется в лице. Ей нужно сбросить напряжение последних трех часов.

Способ искать недолго:

– Где машина?!!

– На станции техобслуживания…

Потом был суд, признали, что виноват водитель грузовика, что он нам даже должен что-то выплатить. Начались таскания по судам и визиты домой противной женщины, которая доказывала, что сын ее – простой шофер и получает всего двести сорок, а у него ребенок. Папа объяснял, что на двух ставках получает сто семьдесят, что ему еще за эту машину нужно долги отдавать и что у него тоже ребенок. На это следовал козырной аргумент: «Но это же ваш ребенок! Понятно, что до нашего вам дела нет… Бесчувственные вы люди! И ваш-то жив-здоров, а у нашего отец попал в аварию. Остался без прав, где ему теперь работать?» – «Но он же работает!» – «Да, но это, вы же сами понимаете, до первого штрафа! Это… Это… Это…»

Станция техобслуживания расположена по дороге на кладбище. Само по себе символично. Машину нам ремонтировали полтора года. Папа даже хотел писать письмо в «Литературную газету» – из всех прочих она вызывала больше доверия в то время. Вам сейчас не понять, но самые острые статьи публиковались именно там. Там было больше свободы, чем в других газетах. На миллиметр, но все же.

Забрав машину со станции, папа ее продал и встал в новую очередь на машину, продолжая выплачивать долги, теперь уже неизвестно за что. Выплаты от виновника аварии так и не поступали, зато папе на работу пришла анонимка, что он вымогает деньги и спекулирует машинами. Но все кончается. Даже долги и дрязги. Так и не заплатив ничего, исчезли виновник аварии и его семейство. И снова папина зарплата стала оседать на сберкнижке, но очередь на новые «жигули» вытянулась на несколько лет вперед.

Везучим в этой ситуации был только дядя Лева. Он вылетел из машины через стекло, потому что не был пристегнут. Милиционер, осматривавший место аварии, удивленно сказал, что, если бы тот пристегнулся, не было бы сейчас с нами дяди Левы – его место микросекунду спустя занял двигатель нашей же машины. Но должно же было в этой истории хоть кому-нибудь повезти?

Когда мне было лет пять, дядя Эйно как-то позвонил в нашу дверь и спросил меня строгим голосом, вымыл ли я посуду. Я удивился, но сказал, что через десять минут вымою.

– Вот когда вымоешь, тогда и позвони мне! – строго сказал дядя Эйно.

Я уже заканчивал мытье. Мне тогда, правда, доверяли только споласкивать холодной водой уже вымытую мамой посуду. Закончив с этим, я набрал соседский телефон.

– Ну, – сказал дядя Эйно, – бери самое красивое и большое блюдце и поднимайся к нам.

Ничего не понимая, я взял блюдце и поплелся наверх. У дяди Эйно два звонка на дверях. Один высоко – для взрослых, второй он сделал, когда Аеша и Миша были маленькими. Этот звонок сейчас очень меня выручил – Аеша уже учился на инженера-строителя, а Миша заканчивал школу, так что им был точно не нужен, а мне оказался в самый раз.

Дядя Эйно торжественно проводил меня на кухню, и я увидел на столе какое-то чудище. Оно было колючее, с острыми зелеными хвостами, покрытое чешуей и выглядело зловеще.