Сводная любовь - Татьяна Анина

Она инициатор классовой ненависти. Я, по её мнению, расфуфыренная козявка, которая всё в жизни получает на блюдечке с голубой каёмочкой.

– Здрасьте, – натянула я улыбку и села за своё рабочее место.

Фифа была не единственная, которая неожиданно стала меня любить. Мне даже чупа-чупс подарили и маленького мишку. Отдел состоял из одних женщин, они вдруг стали краситься и исчезать по одной в неведомом пространстве.

А возвращались с восхищёнными лицами и шушукались, шептались.

Что-то в нашей фирме произошло такое, отчего все стали краше и счастливее, прямо, как я.

Демьян Дмитриевич Вяземский. Новый начальник, заместитель генерального директора. Всего двадцать три, почти двадцать четыре, а опытный, умный, молодой, красивый. Но главное – не женат!

А я сестра, путь и сводная, но такая миленькая вдруг стала.

– Работать!!! – пронеслось по офису страшное слово нашей начальницы.

Людмила Викторовна. Женщина волевая, серьёзная. Здоровая, полная и в очках. Очки она носит на кончике носа, чтобы смотреть над ними своим страшным, суровым взглядом.

– Вяземская, – она появилась в моём закутке совсем неожиданно. Чем моя маленькая светлость её задела? – Чем занята?

– Людмила Викторовна, тут опять ошибка, – указала я на таблицы, которые вносила для отчётов в налоговую.

– Логинова!!! Почему опять ошибка!!! Я же просила Вяземской чисто сдавать для учёбы, а не для проверки, – командирским голосом заорала Людмила Викторовна.

Бледная Машенька Логинова быстро подбежала к моему компу и стёрла все данные о своей работе.

– Ирина, – поправила очки Людмила Викторовна. – К заместителю директора отныне с документами ходишь только ты.

За её спиной раздалось обречённое нытьё.

– Да! – рявкнула она. – Она единственная незамужняя, вертихвостки! И сестра вдобавок.

– Так не родная, – заметила Фифа.

– Это не твоё дело! Работать!!! До перерыва ещё три часа.

Вот это корпоративная интрижка. А я действительно, не родная… И вчера мне уважаемый Демьян Дмитриевич вроде в любви объяснился. В прошлой, юношеской, но от этого всё равно тепло на душе.

Экономисты оставили меня одну.

От разговора с Людмилой Викторовной остался неприятный осадок. И дело не в Дёме. А в этом пресловутом отчёте. Я быстро вставила флэшку в комп и распечатала таблицы с ошибкой. Так я и знала, что Людмила Викторовна заставит Машу всё исправлять.

Бумаги с ошибочным отчётом я прикрепила к другим документам и вышла к столу Людмилы Викторовны, где мне вручили папки, подготовленные для Демьяна.

Загруженная документами, я пошла пешком по лестнице на четвёртый этаж.

До четвёртого этажа идти далеко. Здание большое, этажи немалые.

Запыхалась. Открыла тяжёлую дверь пожарного выхода и очутилась совсем в другом измерении.

На этаже господ-хозяев было как в лучших отелях Европы. Так и не скажешь, что ангар на выселках стоит. Кругом подсветка, на полу шикарный ламинат под сосну,  прикрыт серыми ковровыми дорожками. Стены белоснежные. Прозрачные двери в отделы и приёмные. А к генеральному так стеклянные ворота ведут. И кругом много растений. Дима считает, что с ними дышать легче. Хотя я поспорю. Легче дышать с кондиционером.

Я набралась смелости и пошагала в сторону змеиного логова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В приёмной заместителя генерального директора было не протолкнуться от коротких юбок. Слетелись мотыльки к змею на огонёк. Из всех отделов, даже логистика заглянула, хотя там все возрастные.

Ну, любопытно же!

Дамы уже не стеснялись  своего намерения просто взглянуть на сына начальника. Но не суждено было пробиться в кабинет. Потому что непробиваемая Елена Геннадьевна сидела за столом секретаря. Она работала с отцом много лет и была отдана Демьяну в наследство, как самый надёжный кадр.

Седовласая волевая, как наша Людмила Викторовна. Никогда не красилась, но была женщиной опрятной и аккуратной. И всегда имела идеальный маникюр на сушёных коротких пальцах.

– Сейчас фамилии перепишу и на увольнение, – строго сказала она девичнику.

Половина толпы сразу рассосалась. Освободили два дивана, отошли от окон. Стало гораздо тише.

Остались, вроде меня, загруженные документами.

– Сюда документы кладём, – Елена Геннадьевна похлопала по столешнице ладонью.

Женщины по очереди стали выкладывать папки. Секретарь успевала наклеить на них яркие листочки с названием отдела и фамилией того, кто принёс документы. Очень строго, ни что не потеряется, ответственные лица зафиксированы.

Широкая приёмная опустела, осталась только я.

– Здравствуй, Ирочка, – поздоровалась со мной Елена Геннадьевна.

– Здравствуйте.

Побаивалась я идти к Демьяну Дмитриевичу. Нужно было идти к отчиму со своим открытием «чёрной дыры» в бухгалтерии. Отчим мужчина серьёзный и всё проверит.

Но так сердце заскулило, так заныло. Дёмочку своего увидеть захотелось. Маленькая девочка внутри плакала и канючила, чтобы хотя бы посмотреть.

Он же великолепен! Вся фирма с его приездом на уши встала. И я могу попасть к нему в кабинет.

Просто посмотреть на него, показать документы…

Нахамить, подраться.

Он сам такие правила установил ещё пять лет назад. Они из моей головы выйти не могут.

Противоречивая внутренняя истерика, где от любви до ненависти один шаг, меня вдруг стала мучить и терзать.

Обеспокоенный взгляд Елены Геннадьевны ласково намекал, что я её задерживаю.

– Мне лично надо поговорить, – вздохнула я, крепко прижимая к груди папки, не пожелала с ними расстаться.

– Зайди. И напомни, что нужно хотя бы позавтракать. У меня есть салат с курицей, – она спокойно согласилась, чтобы я вошла.

Это придало сил.

– Хорошо, – я удивилась заботе секретаря.

Вот недаром её Дима сюда посадил. Будет мой сводный брат накормлен, напоен и не затоптан корпоративными каблуками.