Истерли Холл. Раскол дома - Маргарет Грэм

Грейс прислонилась к нему, и вместе они слушали, как воркуют голуби, а потом она сказала:

– Нет, Джек, тут ты ошибаешься. Тим принадлежит самому себе. Он наделает ошибок, не раз пойдет по неверной дороге, как это было с большинством из нас. Но он найдет свой путь, он не глуп.

– Но…

Она продолжала:

– В нем не течет наша кровь, но его много лет окружали члены наших семей, и он не забудет этого. А если забудет, что-нибудь обязательно ему напомнит. Он сейчас взбудоражен – слишком велика разница между нами и ими. Но он – не ее и не Роджера, так что выброси эти мысли из головы прямо сейчас. Это будет мне свадебным подарком, дорогой.

Она отстранилась и посмотрела мужу в глаза.

– Доверяй ему.

Джек поцеловал ее в губы и снова прижал к себе.

– Ты права, эта проклятая Милли дала мне развод, так что пусть так оно и будет.

Он погладил Грейс по волосам. Она – золото до кончиков пальцев.

– Ты знаешь, что она просила Ричарда и Вер повысить ей зарплату на том основании, что, раз меня считали на фронте пропавшим без вести, значит, она вдова?

Она шикнула на него, но Джек не унимался.

– Ну да, знала, конечно. Представляю, как у нее все обломилось, когда она узнала, что меня просто взяли в плен. Девочка моя, с тех пор как Тим получил от нее письмо, у меня в голове крутится все, что она тогда вытворяла.

Он попытался остановить поток мыслей, но ничего не получалось.

– Она…

На вокзал, на другой перрон, пыхтя и выпуская клубы пара, въехал поезд. Ему предстояло забрать в Госфорне пассажиров, следующих в Вашингтон и дальше. Грейс повысила голос, чтобы перекричать скрежет тормозов:

– Перестань. Все в прошлом. Сейчас мы ничего не можем изменить.

С противоположной платформы послышался лязг дверей.

Тем временем на ньюкаслский поезд прибывало все больше пассажиров. Не обращая ни на кого внимания, Грейс поцеловала его в губы.

– Мы будем любить его до самой нашей смерти, – прошептала она. – Что бы ни случилось.

В этот момент они услышали голос, почти утонувший в пыхтении и скрежете вашингтонского поезда, отходящего от перрона:

– Папа, мама, я здесь! Автобус не пришел, и меня привез Ричард на «Бентли». Он гнал сто миль в час. Вот чокнутый водитель, хоть и вместо руки и ноги у него протезы. Одному богу известно, что бы он вытворял, имей он руки-ноги целые. Инженерам следовало бы придумать, как поставить ограничение на скорость, чтобы такое было невозможно.

Тим стоял у входа в билетную кассу, и какой-то человек протиснулся мимо него с билетом в руке.

Тим в ответ приподнял шляпу, извиняясь, и продолжал:

– Я бы так не ездил, но ему это необходимо. Я остался ночевать в Холле, понимаете, Рон и Гарри пьют, как лошади, Джеймс тоже, и у меня жуткое похмелье. Ричард ждет в машине, он отвезет вас обратно, но я подумал, что сначала мне нужно проверить, что вы приехали не на «Остине».

Джек сказал:

– Ну да, Тим, я на «Остине». Махни ему, чтобы ехал домой. Поскорее, сынок, у тебя пять минут.

Тим нырнул в проход и через минуту прибежал обратно, размахивая брезентовой дорожной сумкой.

В сыне Джек любил все, начиная от макушки головы и кончая грубыми ботинками десятого размера. В кого у него такие большие ноги? Роджер не был высоким, Милли тоже. Джек никогда не думал об этом раньше. Так, стоп. Незачем об этом размышлять. И так все слишком запутанно, чтобы еще начать подвергать сомнению отцовство Роджера. Да, но вот младший садовник-то был огромного роста. И цвет лица у Тима такой же. Джек снова попытался перестать думать на эту тему, но мысли упрямо лезли в голову. Слава богу, Берни давно уже на том свете, лежит глубоко под землей на кладбище «Тайн Кот». Пусть там и остается.

Тим уже был почти рядом, на лице его было отчетливо написано волнение. Казалось, что его кожа была живой и все чувства проступали сквозь нее. На ней не было ни одного шахтерского шрама, ведь Джек сделал все возможное, чтобы держать Тима подальше от шахт. Производственной практики у него было маловато, и в конце концов пришлось обратиться к сэру Энтони с просьбой потянуть за нужные ниточки, чтобы Тима взяли на работу. Оказалось, что его контора в Сиртоне имела контакты с инжиниринговой фирмой, разрабатывающей двигатели, которые использовали судостроители для яхт, и сэр Энтони знал там кое-кого. Отличный тип этот Траверс.

Тим сбросил сумку и поцеловал Грейс.

– Мама, я уже говорил тебе, как ты прекрасно вчера выглядела?

Грейс рассмеялась.

– Ну да, много раз. Этот костюм неплохо на тебе сидит. Ты готов, тебе ничего не нужно? Я завернула тебе несколько бутербродов на всякий случай.

Тим засмеялся совершенно искренне.

– Спасибо, мам. Наверняка пригодятся.

Джек бросил взгляд на вокзальные часы. Поезд вот-вот подойдет. Тим проследил за его взглядом.

– Опоздает, не сомневайся. Мы в Англии, а не в Германии. У Гитлера все поезда приходят вовремя.

В голосе его прозвучал вызов. Он выпрямился.

Джек улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка выглядела естественной.

– Наверняка. Они умеют работать, если судить по шахтерам в немецких шахтах. И с пленными они хорошо обращались в каком-то смысле. Помню, когда они поделились колбасой…

Он замолчал. Чтобы не идти вразрез с тем, что говорил сын, остановиться следовало здесь, потому что слишком много военнопленных умерли от недоедания и жестокого обращения.

Грейси одобрительно улыбнулась. Тим переминался с ноги на ногу. Джек снова поймал себя на том, что смотрит на его ноги и вспоминает Берни. Тим сказал:

– Куда ты смотришь, папа?

Джек поднял глаза.

– Неважно, просто думаю о разных вещах. Я теперь понимаю твоего дедушку, когда он ни с того ни с сего перескакивал с одного на другое. Старость не за горами, я так понимаю.

Грейси приблизилась к нему и взяла под руку, опуская голову ему на плечо.

– Ты не старый, мой хороший. Ты в отличной форме. Должно быть, благодаря зелени, которую ты выращиваешь, и твоей хорошей жизни. Как по-твоему, Тим?

Тим напрягся.

– Многие живут хорошей жизнью.

Джек почувствовал, что Грейси предупреждающе сжала ему руку, и снова посмотрел на часы. В голове у него было пусто. Он понимал, что нужно что-то сказать, нужно обязательно прервать наступившее молчание, но не мог, потому что теперь любая тема – это минное поле.

Наконец послышался свисток приближающегося паровоза. Поезд опоздал всего на пять минут. Из кабинета выбежал начальник вокзала.

– Голубей грузи ближе к хвосту, Томас, ради бога, поторопись, приятель.