Романтическая авантюра - Сьюзен Мейер

К тому же репортеры требовали внимания.

— Падать в обмороки я больше не планирую. — Джинни поморщилась. — Особенно если буду слушаться Дома и не пропускать завтраки с обедами.

По рядам журналистов прокатились приглушенные смешки.

— Вам пришлось оставить работу?

— Вы будете по ней скучать?

— Правда ли, что ваш отец был алкоголиком? Как это повлияло на ваше детство?

— Когда вы были маленькой девочкой, вы мечтали выйти замуж за принца?

Джинни внезапно стало жарко. Она не надеялась, что пороки ее отца останутся незамеченными, но не ожидала, что разоблачение произойдет так скоро.

— Я люблю свою работу. Если бы было возможно совмещать обязанности жены принца с должностью школьного психолога, я бы с удовольствием продолжила карьеру. Впрочем, сейчас я связываю свое будущее только с Ксавьерой и нашим ребенком. Если верить моей маме, материнство занимает все время и меняет приоритеты, даже когда твое дитя не является наследником престола.

Прежде чем Джинни успела собраться для ответа на самый неприятный вопрос, еще два репортера обратились к ней.

— Значит, вы уже говорили с мамой и получили ее благословение?

— Где ваша мама сейчас?

— В Америке, у нее заканчивается триместр. Скоро она приедет, чтобы помочь в подготовке к свадьбе.

Джинни неожиданно пожалела, что преданность делу мешает маме быть рядом. Одиночество в чужой стране, где все следили за каждым ее шагом, сводило молодую женщину с ума.

— Вы так и не ответили на вопрос об отце.

— Мой отец болел и умер, когда мне было восемнадцать, — тихо сказала она, надеясь, что хотя бы сегодня не потеряет сознание на глазах у всех. — Детство было обычным, я не помню ничего особенного.

Она не соврала, скорее, скрыла правду за формулировкой. Ей не хотелось вспоминать жизнь с отцом в подробностях.

— Что же до фантазий, я росла очень прагматичной девочкой, мечтала работать с детьми, как мама. Но я счастлива, что встретила Доминика.

И это тоже не было ложью. Принц нравился Джинни, однако, становясь соучастницей его фарса, она уступала ему слишком много контроля над своей жизнью. Это пугало ее, особенно после упоминания об отце. Судьба словно бы заставляла повторить жестокий урок: доверие, оказанное не тому человеку, ранит душу, заставляет впредь взвешивать каждое слово, думать обо всех самое худшее и искать безопасность в одиночестве.

Джинни больше не хотела для себя такой жизни.

Когда пресс‑конференция подошла к концу, принц помог невесте спуститься по ступеням. Король, шествовавший впереди пары, обернулся.

— Вы справились лучше, чем я предполагал. Тем не менее я недоволен, что вы не предупредили насчет своего отца.

Желудок Джинни сжался в тугой узел. Она похоронила папу семь лет назад и не ожидала, что ей снова придется оправдываться за него.

— Я знал, — неожиданно вступился за нее Доминик. — Служба безопасности сообщила все детали. Никто не собирался делать из этого тайну, просто нам показалось бессмысленным ворошить прах человека, которого давно нет в живых.

Джинни вздохнула. Каждый раз, когда она смотрела в его глаза, у нее не возникало вопросов, почему принцу так легко удалось соблазнить ее. Но каждый раз, когда он открывал рот, она получала очередное доказательство, насколько далека от реалий его жизни и какими трудными обещают быть следующие несколько лет.

— Твои люди собирали досье, пока мы ждали результатов теста на отцовство?

— Вообще‑то они провели расследование, как только стало известно, что ты будешь показывать мне школу. — Доминик повернулся к королю: — Рапорт со сведениями о родителях Джинни лежит у тебя в кабинете.

— Не понимаю, как я мог это пропустить, — сказал его величество.

— Там нет ничего достойного твоего внимания. Отца Джинни никогда не арестовывали, он не делал ничего, что могло бы попасть в газеты. А сейчас он мертв. Мы с Джинни немного поговорили об этом вчера, и я пришел к выводу, что не стоит заставлять ее копаться в неприятных воспоминаниях.

Принц улыбнулся Джинни. Она постаралась улыбнуться в ответ, не до конца понимая, что чувствует по поводу сложившейся ситуации. Этого было слишком мало, чтобы полностью довериться ему, но совесть подсказывала, что она должна испытывать благодарность за чудесное избавление от необходимости объяснять свое прошлое.

— Позвольте возразить, принц Доминик, — вмешалась Салли, которая скрестила руки на груди и излучала неодобрение. — Вам следовало довести этот факт до сведения его величества, а не ждать, что он сам найдет рапорт.

— В следующий раз я так и сделаю. — Доминик украдкой подмигнул Джинни.

Салли заглянула в свою папку.

— Хорошо. Мисс Джонс, у вас на сегодня запланированы занятия со специалистами по протоколу и этикету. В четыре часа глава наших портных принесет каталоги свадебных платьев. Дом, тебя ждут на заседании парламента.

— Тогда нам с Джинни лучше поторопиться, иначе мы не успеем пообедать. — Доминик взял невесту за руку.

— Да, но…

Принц не стал дожидаться, пока Салли озвучит какое‑нибудь возражение. Он двинулся вглубь холла так быстро, что Джинни пришлось бежать за ним. Хотя делать это на высоких каблуках было не слишком удобно, неожиданная пробежка освежила и развеселила ее. Она радовалась, что им удалось справиться с прессой и что Доминик снова встал на ее сторону.

— Потрясающе, — сказала она, когда за ними закрылись двери лифта.

— Что? Тебе понравилось общаться с репортерами?

— Ох, без этого я бы спокойно обошлась. Я говорю о том, как ты улизнул от Салли.

— Служба протокола руководит нашей жизнью и очень много о себе думает. Забавно иногда напоминать Салли, что она работает на меня.

— Какой ты крутой.

— Я говорил тебе, что нет смысла быть королем, если тебя не уважают.

— В таком случае ты приобрел еще одну верноподданную.

— Ты серьезно?

— Да. Еще вчера, когда помог мне отстоять право выбирать себе одежду. Потом ты позволил мне самой поговорить с прессой, и это было здорово. А еще лучше, что ты не даешь своему отцу и Салли обращаться со мной как с куклой на веревочках. Сегодня я чувствовала себя живой девочкой.

— Ты и есть живая девочка.

Джинни засмеялась, но что‑то внутри подсказывало вернуться к неприятной теме. По крайней мере, в общих чертах.

— Да, но мое воспитание было ужасным. Я скорее заставлю тебя стыдиться, чем дам повод для гордости.

— Смеешься? Твоя публичная карьера началась с обморока, но ты вышла к толпе репортеров как ни в чем не бывало, да еще перекинулась с ними парой слов и помахала ручкой, словно встретила старую знакомую. Думаю, они не понимают, что с тобой делать.