Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает - Лиза Джейн Смит

Когда Бонни приблизилась к Елене, смущаясь, как будто никогда в жизни не целовалась, Кэролайн взорвалась.

– Они все продолжают, и продолжают, и продолжают! («Ну визжать-то зачем?» – подумала Бонни.) – С ума спятили, что ли? Последний стыд потеряли?

О, ужас! После этих слов Бонни и Мередит снова захихикали. Захихикали, отлично понимая, что хихикать нельзя. Даже Стефан резко отвернулся. Он очень хотел быть галантным по отношению к своей гостье, но у него получалось все хуже и хуже.

«Кстати, Кэролайн для него не просто гостья. Это девушка, с которой у них в свое время все зашло о-о-очень далеко». Когда Кэролайн охмуряла очередного парня, она тут же посвящала широкие массы во все подробности. «Зашло настолько далеко, насколько это вообще возможно с вампиром, – вспомнила Бонни, – то есть все-таки не до самого конца. Ведь у вампиров, кажется, обмен кровью заменяет… да ладно, чего стыдиться: заменяет ЭТО». В общем, чья бы корова мычала…

Бонни бросила взгляд на Елену и увидела, что та как-то странно разглядывает Кэролайн. Елена не то чтобы боялась ее – скорее она очень сильно боялась за нее.

– Ты в порядке? – прошептала Бонни. К ее удивлению, Елена кивнула, потом снова взглянула на Кэролайн и покачала головой. Она внимательно осмотрела Кэролайн снизу вверх, потом сверху вниз. У нее было такое выражение, которое бывает у врачей, потрясенных тем, в каком тяжелом состоянии находится пациент.

Потом она подплыла к Кэролайн, вытянув вперед руку.

Кэролайн отшатнулась от нее, словно брезгуя ее прикосновением. «Нет, она не брезгует, – поняла Бонни. – Она боится».

– Откуда я знаю, что ей взбредет в голову? – огрызнулась Кэролайн, но Бонни уже знала: она боится не этого. А чего? Что происходит? Елена боится за Кэролайн. Кэролайн боится Елены. Что все это значит?

Экстрасенсорное чутье посылало Бонни сигналы, от которых у нее по коже бежали мурашки. С Кэролайн что-то было не так, причем это было что-то новенькое – Бонни никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным.

А воздух… сгущался, как будто собиралась гроза.

Кэролайн резко развернулась и забежала за стул.

– Не подпускайте ее ко мне. Договорились? Если она еще раз до меня дотронется… – начала она, но тут Мередит изменила весь ход разговора, спокойно произнеся всего два слова.

– Что-что? – широко раскрыв глаза, переспросила Кэролайн.

Дамон ехал куда глаза глядят, когда вдруг заметил эту девушку.

Она шла по улице в одиночестве, ее золотистые волосы развевались на ветру, а плечи обвисли под тяжестью сумок.

Дамон решил проявить галантность. Он мягко затормозил машину, подождал, пока девушка, сделав еще несколько широких шагов, поравняется с ним – che gambe! 1 – после чего стремительно вышел из машины и распахнул прямо перед ней дверцу автомобиля.

Звали девушку, как выяснилось вскоре, Дамарис.

Через несколько секунд «феррари» снова мчался по дороге с такой скоростью, что золотистые волосы Дамарис развевались как флаг. Она была совсем молоденькой и вполне заслуживала все те комплименты, которые он бесплатно расточал весь сегодняшний день и которые вводили женщин в состояние, похожее на транс. «Очень кстати», – коротко подумал он. За целый день он почти исчерпал запасы воображения.

Но для того, чтобы льстить этому прелестному созданию с нимбом рыжевато-золотых волос и молочно-белой кожей, напрягать воображение не требовалось. Дамон не ожидал никаких осложнений и собирался оставить ее у себя на всю ночь.

«Veni, vidi, vici» 1, – подумал он, и его зловещая улыбка вспыхнула, как фары дальнего света. Ну, может, еще и не победил, поправил он себя, – но готов поставить «феррари» на то, что дело в шляпе.

Он остановил машину на возвышенности, с которой открывался «ах какой живописный вид», а когда Дамарис уронила сумочку и наклонилась, чтобы поднять ее, прямо перед его глазами оказалась задняя сторона ее шеи. Дивные золотистые локоны смотрелись на молочно-белом фоне так изысканно!

Дамон поцеловал ее туда – порывисто, страстно. Он успел почувствовать, что кожа у Дамарис нежная, как у младенца, и теплая. Потом он предоставил ей полную свободу действий – ему стало интересно, даст ли она ему пощечину. Но она выпрямилась, потом несколько раз прерывисто вздохнула, а потом позволила обнять ее и целовать, целовать, целовать – пока она, робкая, разгоряченная, не затрепетала в его руках, а взгляд ее темно-голубых глаз пытался остановить его и одновременно умолял не останавливаться.

– Мне… не надо было тебе разрешать… И больше я не разрешу. Я хочу домой.

Дамон улыбнулся. С его «феррари» все в порядке.

«Когда она сдастся окончательно, произойдет много приятного», – думал он, когда машина опять неслась вперед. А если у нее действительно такая хорошая фигура, как кажется под одеждой, можно оставить ее у себя на несколько дней. Или даже обратить ее.

Но теперь его что-то смутно беспокоило. Конечно, дело в Елене. Он был сейчас так близко от нее, совсем рядом с общежитием – и все-таки не осмелился подняться к ней. Испугался, что сделает что-нибудь такое… «Черт возьми! То, что давно уже должен был сделать», – подумал он, чувствуя, что его охватывает ярость. А ведь Стефан был прав – сегодня с ним действительно что-то не так.

Он даже не подозревал, что чувство отчаяния может быть таким острым. Вот что ему надо было сделать: втоптать брата лицом в грязь, свернуть ему шею, а потом подняться по старой узкой лестнице и взять Елену, хочет она того или нет. Он не сделал этого раньше только из слюнтяйства: ах какой ужас, она же будет верещать и вырываться, когда он приподнимет пальцами этот несравненный подбородок и вонзит в лилейно– белое горло распухшие, ноющие клыки.

Тем временем до него продолжали доноситься какие-то звуки.

– …а ты как думаешь? – щебетала Дамарис.

Он был слишком взвинчен и слишком увлекся своими фантазиями, чтобы вспомнить, что она ему сейчас говорила, поэтому попросту отключил ее, и она тут же умолкла. Дамарис была хорошенькой, но una stomata – идиоткой. Теперь она сидела неподвижно. Золотистые волосы по-прежнему развевались, но глаза стали пустыми, зрачки сузились и смотрели в одну точку.

Бесполезно. Дамон раздраженно зашипел. Воскресить фантазию не удавалось: теперь даже в тишине ему мешали воображаемые рыдания Елены.

Но если он обратит ее в вампира, никаких рыданий уже не будет, тихо подсказал внутренний голос. Дамон вздернул голову и откинулся в кресле, придерживая руль тремя пальцами. Когда-то он уже хотел сделать ее своей Принцессой Тьмы, так почему бы не попробовать снова? Тогда она будет принадлежать ему вся, без остатка, а если ему и придется отказаться от ее человеческой крови… вообще говоря, он и сейчас ее не получает, разве не так? – вкрадчиво напомнил внутренний голос. Елена, бледная, сияющая Силой вампира, со светлыми, почти белыми волосами, в черном платье на молочно-белой коже. Картинка, от которой сердце любого вампира забьется учащенно.