Идентичность - Фрэнсис Фукуяма

* * *

Не конец, но венец

Как живется интеллектуалу, который сам превратился в бренд, а его идея — в броский лозунг на глобальной авансцене? Надо полагать, нелегко. Остаться автором одного-единственного хита, вспоминая потом всю жизнь свои «15 минут славы», как-то обидно. Это, в конце концов, история не шоу-бизнеса, но мировой политической мысли. Удержаться же в потоке, особенно тогда, когда планета пребывает в фазе кардинальных перемен и многие концепты не переживают даже полного электорального цикла в ведущих странах, очень трудно.

Фрэнсису Фукуяме это удалось. С момента, когда летом 1989 г. в журнале The National Interest появилась знаменитая статья «Конец истории?» (через три года разросшаяся до книги), и до сих пор любое его выступление вызывает повышенный интерес, порождает споры. Конечно, вершиной навсегда останется именно та публикация. Но все его творчество любопытно как хроника трансформации — от эйфории нежданной победы Запада в холодной войне с появившимся чувством исторической правоты через осознание собственной мощи к ее кризису и отрезвлению.

Надо отдать должное Фукуяме — он адаптировал свои взгляды к меняющейся реальности, не цеплялся за мантры, если видел, что они не срабатывают. Так произошел его разрыв с неоконсерватизмом, одним из основателей современной версии которого он был в 1980-е и 1990-е гг. Автор не настаивал и на своей неоспоримой правоте насчет пресловутого «конца истории». Он, правда, не раз сетовал, что в широком обиходе идею вульгаризировали, превратив философические размышления о логике развития в прикладную агитку. Впрочем, это неизбежное следствие интеллектуального попадания в нерв — всякая идея, овладевшая массами и взятая на вооружение вождями, способна ужаснуть ее отца.

Издание, которое вы держите в руках, многие истолковали как окончательный отход Фукуямы от мировоззренческих позиций, изложенных в трудах конца 1980-х — начала 1990-х. Сам автор предуведомляет, что книга не была бы написана, не победи Дональд Трамп на президентских выборах 2016 г. в США и не проголосуй британцы за несколько месяцев до того в пользу выхода из Евросоюза. Эти два события повсеместно расценивались как знаковые — после триумфа либеральной идеи в мировом масштабе она трещала и кренилась в странах, которые ее всегда олицетворяли. Политика идентичности, которой и посвящена новая книга Фукуямы, выглядит антиподом всем универсалистским общегуманитарным подходам, которые легли в основу «либерального порядка» с конца 80-х годов прошлого века. И, объясняя, насколько сложна окружающая нас социально-политическая и ценностно-идейная среда, политический мыслитель, казалось бы, отрекается от собственных представлений тридцатилетней давности.

На деле, однако, это не так. «Идентичность» логически вытекает из «Конца истории и последнего человека», является второй частью дилогии (пока) о непрерывности бытия, которое в итоге все равно движется в предопределенном направлении.

«Конец истории» был книгой о цельности. Истории, идеологии, политико-экономического развития. Говоря более пафосно — о цельности помыслов и устремлений вопреки препонам и обстоятельствам. «Идентичность» — книга о раздробленности и фрагментации. Точнее — о тех самых препонах, которые норовят разрушить цельность. Но и в этом описании многообразия обстоятельств Фукуяма верен себе. Он пытается собрать в единую мозаику все разрозненные камушки, доказывая, что сама по себе либеральная идея — не плоская догма, а объемное и живое руководство к действию, инструкция по преодолению трудностей на пути к светлому будущему.

Отсюда отличительные особенности этой книги. Во-первых, ее вывод намного менее оригинален, чем само повествование. Фукуяма подробно и обстоятельно разбирает, почему прекрасные намерения построить либеральный мир не осуществились. А потом заключает, что ничего, кроме либерального мира, прогресс человечества все равно не обеспечит, так что необходимо учесть ошибки и продолжить двигаться вперед. Во-вторых, автор стремится подтвердить мысль о том, что ход истории все же линеен и имеет если не финальную точку назначения, то как минимум направление. И для этого он собирает воедино очень много очень разных аргументов из различных школ мысли. Сократ и Платон, Мартин Лютер и Мартин Лютер Кинг, Руссо, Гегель, Гоббс и Ницше, Маркс и современные адепты психотерапии — далеко не полный список интеллектуальных гуру, призванных Фукуямой для того, чтобы объяснить сегодняшние проблемы западного мира. Это зачастую сбивает с толку некоторой избыточностью и невыстроенностью, но автор, видимо, идет на такое сознательно — чем мельче элементы мозаики, тем красочнее и реалистичнее должно получиться итоговое изображение. В-третьих, Фукуяма остается предельно западноцентричным. Книга изобилует примерами из самых разных культур и форм государственного устройства. Но задача одна — оттенить и объяснить развитие именно Запада как венца общественно-политического творения.

Главная мысль «Идентичности» кажется вполне очевидной, но знаменует собой революционное мировоззренческое изменение по сравнению с «Концом истории» — экономический детерминизм, заложенный в основу либеральной глобализации конца ХХ в., не в состоянии охватить всю сложность человеческой натуры и, как следствие, социального устройства. Достоинство и тяга людей к признанию являются факторами если и не материальными, то решающими для эффективной работы общественного механизма, будь то в странах арабского Востока и Юго-Восточной Азии или в Соединенных Штатах и Скандинавии. Неолиберальные ожидания того, что сама по себе возможность обогащаться и удовлетворять свои потребности сведет на нет все внутренние терзания человека, не оправдались. И дело не столько в порождаемом капитализмом неравенстве, сколько в отвержении технократического эконометрического подхода как такового. Фукуяма вообще, надо отметить, очень сильно полевел со времени «Конца истории». Не в классическом марксистском одобрении перераспределения, а в плане необходимости «работать» с человеком и учитывать его желания помимо стремления к личному благосостоянию.

Фрэнсис Фукуяма ставит перед собой гигантскую задачу: доказать, что права личности, лежащие в основе либеральной идеи, могут не только вести к индивидуалистическому дроблению обществ, но и, напротив, создавать основу для социальной консолидации. Просто из истории становления либеральной демократии нужно извлечь и другие компоненты, обогатить ее менее догматическим пониманием, которое, признает Фукуяма, очень навредило на последнем этапе. Некоторым образом «Идентичность» — это современный либеральный вариант известной работы Ленина «Три источника, три составные части марксизма». Фукуяма призывает видеть в либеральной демократии намного более сложный синтез идей, чем принято. Подобное, с одной стороны, объясняет сложности, с которыми сталкивается либерально-демократический проект при его практической реализации. С другой — позволяет эти самые сложности преодолеть.