Взять свой камень - Василий Веденеев

Из сообщения ТАСС от 14 июня 1941 года:

…Происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям…

Из директивы № 21. План «Барбаросса»:

Ставка фюрера, 18.12.40 г.

Совершенно секретно

Только для командования

экз. № 2

Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии…

Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено.

Путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русские военно-воздушные силы будут не в состоянии совершать налеты на имперскую территорию Германии.

Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга — Архангельск. Таким образом, в случае необходимости последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации.

Эффективные действия русских военно-воздушных сил должны быть предотвращены нашими мощными ударами уже в самом начале операции.

Из записи о совещании членов экономического штаба «Восток» и представителей военно-экономического штаба «Восток»:

2 мая 1941 года

Совершенно секретно

Только для командования

Отпечатано 2 экз.

1. Продолжать войну можно будет лишь в том случае, если все вооруженные силы Германии на третьем году войны будут снабжаться продовольствием за счет России.

2. При этом несомненно: если мы сумеем выкачать из страны все, что нам необходимо, то десятки миллионов людей обречены на голод.

* * *

Легкий ветерок пронесся над лесом — прошумел и затих, всколыхнув застоявшийся сырой воздух, настоянный на тонких ароматах летних трав. Густая листва и хвоя старых сосен надежно прикрывали землю от палящих солнечных лучей, и она хранила влагу дождя, прошедшего вчера ночью. Щекотал ноздри запах прелых листьев и кустов можжевельника, разросшихся под деревьями и на краях поляны, покрытых высокой травой, над которой вились прозрачные стрекозы. Жарко, даже ветер не принес облегчения, не разогнал парной духоты.

Идущий впереди сержант Глоба поднял руку и тихо свистнул, подражая лесной пичуге, призывая замереть, не выдать своего присутствия.

Денисов метнулся к толстому стволу сосны — шероховатому, с жесткой корой, иссеченной множеством глубоких трещин, — и вжался в него, чувствуя плечом неподатливую твердость дерева. Поглядел вперед — что там заметил сержант, почему подал знак остановиться? Вокруг тихо, только шелестят под ласковыми пальцами ветерка листья, щебечут в кронах птицы да на сопредельной стороне границы басовито гудит мотор.

Глоба привычно сделал шаг в сторону и словно растворился в зелени кустов, только на миг мелькнула пограничная фуражка. А вокруг все так же тихо, жарко, щебечут птахи, гудит мотор.

Но вот справа тревожно застрекотала и низко пролетела сорока, почти чиркнув длинным хвостом по верхушкам кустов. Сверкнула белым боком и унеслась. Потом послышались неясные голоса и звук шагов, далеко разносившиеся в теплом вечернем воздухе: по другую сторону границы, небрежно закинув карабины на плечо, не таясь и громко разговаривая, шли два немца. Вскоре они приблизились, и стало можно различить отдельные слова, почти не напрягая слуха.

— Не умеет играть в футбол… Топчется, как толстая свинья, у ворот!

— Да, да, — засмеялся второй и щелчком отправил окурок сигареты в сторону нашей контрольно-следовой полосы. Потом фальшиво засвистел опереточный мотивчик.

Глядя вслед удалявшимся немцам, Денисов нетерпеливо покусывал губы — скоро они уйдут, черт бы их? Еще несколько минут напряженного ожидания, и наконец затихли голоса и шум шагов.

Незаметно появившийся из-за кустов Глоба снова тихо свистнул, призывая двигаться дальше. Денисов пошел за ним, пробираясь через кустарник, внимательно глядя под ноги, чтобы ненароком не наступить на сухой сук, издающий под сапогом треск, похожий на звук выстрела.

Через несколько минут они вышли на небольшую поляну, где среди густых зарослей молочая торчали кривые, покосившиеся в разные стороны колья с намотанной на них колючей проволокой — рваной, местами провисшей, спутанной, но все еще готовой жадно уцепиться, задержать, повалить на землю. За кольями темнела контрольно-следовая полоса, а за ней стоял красно-зеленый полосатый пограничный столб, словно предупреждавший — дальше другой мир, чужая земля!

Согнувшись, Глоба нырнул под нависшие ветви раскидистого куста и предупредительно придержал их, поджидая Денисова; взял его за руку и потянул за собой в полумрак, куда-то вниз, ближе к пряно пахнувшей полынью сырой прохладе земли.

Там оказался глубокий, хорошо замаскированный окоп. Жестом предложив располагаться, сержант, довольно улыбнувшись, кивнул в сторону границы и шепотом спросил:

— Ну, бачите, товарищ капитан?

Денисов не торопясь достал бинокль, аккуратно протер окуляры и поднес их к глазам, вертя колесико настройки.

Сразу словно прыгнули навстречу сухая травинка с желтой букашкой на ней, кустик ежевики, кучка палой прошлогодней листвы. Подняв бинокль выше, он начал методично осматривать сопредельную сторону — поляну, кусты, темные комья вывороченной сырой земли.

— Загородки они поснимали, — шепнул Глоба. — Еще недавно стояли, а тут враз поснимали. У соседей, говорят, тоже.

Капитан присмотрелся — да, похоже, что там, где темнеют комья, раньше стояло заграждение. Неужели и правда готовятся?

— Ну, бачите? — поторопил сержант.

— Нет, — немного помедлив, признался Денисов. — Где?

— Та вон же, пид кусточком, — Глоба деликатно повернул ему бинокль в нужном направлении.

И капитан увидел: немного левее и ниже большого куста орешника, рядом с вылезшими наружу толстыми узловатыми корнями старой сосны тянулась малоприметная лощинка, узкая и глубокая, почти скрытая высокой травой. Напряженно вглядываясь через сильную оптику, он попытался разглядеть — что таится в ее глубине? Нет, ничего не видно.

Денисов поднял бинокль и снова начал разглядывать сопредельную сторону — поросшую уже слегка порыжевшей осокой болотину, буро-коричневые пятна непросохшей после вчерашнего дождя грязи, луговину со стожком раннего покоса, маленьким, со всех сторон обложенным жердями.