Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят! - Геннадий Тоболяк

24 февраля 1981 года я вылетел из Кабула в Кандагар военным самолетом, чтобы в бывшей афганской столице возглавить борьбу с басмачеством в самой большой по протяженности провинции, пожалуй, самой противоречивой и враждебной народной власти. Открыл книгу Салтыкова-Щедрина «История одного города», стал читать и неожиданно заснул под монотонный гул моторов самолета, послышался зычный голос глуповского градоначальника: «У меня солнце каждый день на востоке встает, и я не могу распорядиться, чтобы оно вставало на западе». Книга выпала из рук. Я провалился в царство Морфея. Увидел во сне отчий дом, жену, Лидию Иосифовну, дочерей Марину и Елену, услышал их голоса, зовущие домой. Во сне загрустил.

Упоминание о доме, семье будоражит душу и сердце, наполняет их горечью и печалью за судьбу семьи, оставленной одной без какой-либо помощи и поддержки. Жена и дети не имеют права сказать, что их отец и муж находится в Афганистане, участвует в войне против басмачей на стороне народной власти.

Спал недолго, тревожно. Постоянно вздрагивал и стонал. Снились басмачи, всякая мерзость, стрельба, безлюдные кишлаки.

Из кабины пилотов вышел борттехник самолета, потряс меня за плечи, протянул упавшую книгу и без всяких предисловий сказал:

– Командир экипажа самолета капитан Емельянов просил передать вам, товарищ полковник, что в Кандагаре будем вовремя, примерно в десять часов по афганскому времени!

Я протер глаза, рядом со мной был борттехник и пялил на меня глаза, полные лукавства и мальчишеского любопытства.

– Вы, товарищ полковник, поняли, что я сказал, или повторить?

– Спасибо! Все понял! – недовольно ответил я, оглядывая белокурого малого, прервавшего мой сон. – Как вас звать?

– Мое имя и отчество, как у гоголевского героя «Мертвых душ» Собакевича, Михаил Семенович, а фамилия Собакин, а не Собакевич, как частенько подшучивают надо мной мои товарищи. Я, конечно, понимаю шутки, без них на войне нельзя и не обижаюсь на шутки в мой адрес. Пусть люди смеются. Смех – великая целительная сила. Смех означает, что человек – не зверь. Печали от ранений и контузий уходят прочь, смех позволяет переносить трудности быта, смерть боевых товарищей, что в последнее время стало постоянным явлением. У басмачей появились снаряды «земля-воздух», и они сбивают самолеты и вертолеты на любой высоте.

Михаил Семенович говорил без скорби, даже улыбался, кажется, успел привыкнуть к смерти своих товарищей. Его характер был прямой и открытый. Он присел рядом со мной на складной стул и громко кричал на ухо, чтобы я все мог слышать, стараясь перекричать гул моторов самолета.

– Предлагаю вам что-нибудь перекусить, – сказал Михаил Семенович. – Что вы думаете на этот счет?

– Спасибо, что-то не хочется. Я сыт по горло.

– Понял вас. Так и думал, что вы с утра ничего не ели. Предлагаю для начала выпить по стаканчику горячего чая, чтобы погреть кишки. Чай я готовлю мастерски, по рецепту старого еврея.

– Как это?

– Очень просто. Не жалею заварки, – сказал Михаил Семенович улыбаясь. – Когда умирал старый еврей, молодые евреи просили его не уносить в могилу секрет заварки чая. Он сказал им: «Не жалейте заварки!»

Михаил Семенович пил чай не спеша, с большим наслаждением, говорил, одному-то как-то не с руки завтракать, а вдвоем веселее и аппетитнее.

Я взял стакан горячего чая, стал пить. Тем временем Михаил Семенович открыл две банки тушенки, одну протянул мне: погрели кишочки чаем, как бы их ополоснули, теперь пора и подкрепиться. Хлеба, извините, нет. Как говорит командир экипажа капитан Емельянов: «Хлеб съели свиньи, а мы съедим свиную тушенку им в наказание за то, что съели наш хлеб».

Михаил Семенович шутил, вел себя непринужденно, словно мы знали давно друг друга, по-приятельски подмигивал мне, угощал тушенкой и вареной картошкой, говорил:

– Я родился 13 мая и не боюсь признаться, что люблю число «13». Мы с чертом в жизни заодно – куда я, туда и он!

Михаил Семенович говорил не переставая: «Благородный муж не должен есть досыта и жить в роскоши», – учил Конфуций. Так я и живу. Конечно, лучше съесть жареного гуся или, на худой конец, утку, но где их взять? На безрыбье и рак – рыба. Картошка вполне заменяет хлеб, а тушенка – жареного гуся. Подумать только, что еще при царе Николае Первом были картофельные бунты крестьян! Они отказывались есть картошку, считали ее ядом. Прошло какое-то время, и картошка была восстановлена в своих правах. Ее теперь жрут за милую душу не только крестьяне. Так изменились вкусы людей в обществе!»

Михаил Семенович говорил, а на его лице играла приятная улыбка, располагающая к откровенной беседе: «Я ведь, как Собакевич, большой любитель до сытной еды и полностью одобряю слова Собакевича, если на завтрак или обед свинина, полностью тащи на стол свинью, а если баран – тащи всего барана, гусь – всего гуся!»

Михаил Семенович громко рассмеялся. Съел тушенку, позвал рыжего котенка, приютившегося на мягкой подстилке: «Кис-кис-кис! Иди-ка сюда, Рыжик. Чего ты разлегся, как министр, с грязными ногами. Иди, поешь тушенки. Тебе как члену экипажа самолета тоже не мешало бы позавтракать. Сытым и воевать легче! Правильно я говорю, Рыжик?» Котенок лизнул борттехнику руку и стал жадно зачищать банку, где была тушенка. Съел. Стал умываться лапой и под рокот моторов задремал. Михаил Семенович гладил Рыжика и тихо напевал:

«Скучает по семье», – подумал я о Михаиле Семеновиче, который ласково убаюкивал Рыжика, как дитя.

Внизу, под нами, шел караван верблюдов. На память пришли слова из стихотворения М. Ю. Лермонтова: «И шел, колыхаясь, как в море челнок, верблюд за верблюдом, взрывая песок».

Самолет летел низко, едва не касаясь верхушек деревьев. Было хорошо видно, что происходит на земле.

Была весна. Она опьяняла своими запахами. Природа проснулась, после зимней спячки благоухала… Вдруг над кабиной пилотов загорелась лампочка. Она стала мигать. Красный ее свет означал сигнал тревоги. Михаил Собакин поспешил к пилотам. Я стал всматриваться в землю, чтобы визуально определить причину тревоги, но ничего не обнаружил подозрительного. Обстановка под крылом самолета была спокойной. На земле работали крестьяне, обрабатывали землю для будущего урожая. Услышав гул самолета, кое-кто из крестьян задрал голову, решил посмотреть, кто там летит и куда? Люди махали руками, показывали свое дружеское расположение, другие продолжали работать, не отрываясь от пахоты плугом, знали твердо – надо вырастить и собрать урожай. Все хотят кушать, как те, кто воюет на стороне Бабрака Кармаля, так и те, кто воюет против. Хлеб нужен всем!