Ола и морской волк - Барбара Картленд

Англичане, путешествовавшие по Европе в восемнадцатом столетии, подвергали большому риску не только свои кошельки, но и жизни. В девятнадцатом веке положение дел почти нисколько не улучшилось.

Уильяма Бекфорда, отправлявшегося в Венецию, предупреждали: «Вы выбрали чрезвычайно опасный путь… там скрываются самые свирепые в Европе разбойники».

Извилистая прибрежная дорога в Италию, проходящая у подножия Лигурийских Альп, осаждалась, по словам путешествующих, разбойниками; были крайне опасны и сельские дороги в Германии.

Путешествия в Испанию и Грецию были еще более рискованными. В девятнадцатом столетии на тех дорогах господствовали «паликары» — легендарные наемники с Албанских гор. Это были красивые и отчаянные сорвиголовы, и придворные дамы Турецкой империи находили их очень романтичными. Путники же отзывались о них по-иному, если, конечно, оставались живы!

1831 год

В закусочной гостиницы «Трех склянок», расположенной возле гавани Дувра, царила непривычная тишина.

Обычно она была заполнена моряками и теми, кто занимался починкой судов и пополнением их запасов провианта.

Густой туман, накрывший всю гавань, проникал, казалось, даже сюда, в закусочную под низкими массивными балками потолочного перекрытия, и лишь потрескивание дров в открытом камине будто пыталось разогнать подступающее уныние.

Хозяин «Трех склянок» с надеждой поглядывал на входную дверь в ожидании посетителей. По временам он переводил глаза на своего единственного клиента, который сидел перед очагом, вытянув вперед свои длинные ноги.

Он долго сидел неподвижно, затем потянулся за бутылкой, стоявшей возле него, чтобы налить себе еще стакан.

Хозяин забеспокоился, но он опасался не возможной несдержанности джентльмена, а того, что тот подливал себе из единственной в гостинице бутылки с лучшим французским коньяком.

Хозяин купил бутылку у моряка, перевезшего ее через пролив, за низкую цену, если учитывать высокие качества такого коньяка, который редко заказывали посетители «Трех склянок».

Он поглядывал на джентльмена, гадая, кем он мог быть.

Не было сомнения в том, что господин принадлежал скорее всего к знати общества, о чем говорил его внушительный вид и властные манеры, заставившие хозяина с подобострастием принять гостя у себя.

Джентльмен оказался несловоохотливым, поэтому хозяину оставалось лишь предположить, что он был владельцем одной из стоявших в гавани яхт, которая, как и другие суда, задержалась здесь из-за сгустившегося тумана.

Джентльмен поднес стакан к губам, и в эту минуту дверь распахнулась.

К удивлению хозяина, вошла женщина, и с первого же взгляда он понял, что это, без сомнения, леди.

Она была в плаще, обшитом дорогим мехом, но разодранным, а ее руки, державшие кожаный кейс, дрожали.

Несколько секунд она оглядывалась по сторонам, будто не могла прийти в себя после какого-то потрясения. Только когда хозяин наконец уважительно произнес: «Добрый вечер, мэм!», она остановила взгляд на нем, и он увидел ее большие широко раскрытые и испуганные глаза.

— Там… произошел… несчастный случай, — произнесла она несколько бессвязно.

— Несчастный случай, мэм?

— Да… там… на дороге. Я увидела… ваш… свет.

— Я пошлю своего человека на помощь, мэм, — сказал хозяин. — А вы пройдите и присядьте у огня, он доложит вам, что там произошло, когда возвратится.

Он отвернулся и прошел к двери, ведущей в номера гостиницы.

— Джо! — крикнул он. — Ты здесь?

— Да, хозяин, — послышался ответ.

— Сходи-ка на дорогу и посмотри, не нужна ли кому-либо помощь. Леди говорит, что там что-то произошло.

— Сейчас, хозяин.

Владелец гостиницы вышел из-за стойки и последовал за леди, которая медленно, будто боясь упасть, направилась к камину.

Он подвинул для нее кресло, стоявшее у очага напротив кресла джентльмена, и, когда она уселась, предложил ей:

— Думаю, мэм, вам надо чего-нибудь выпить после того, что вам пришлось, очевидно, пережить.

— Там такой… туман.

— Да, я знаю, мэм, весь день ничего не видно. Что вам принести? У нас есть все, что пожелаете.

— Если можно… я выпила бы… чашку чая.

Хозяин заколебался.

Он подумал, что грубоватый на вкус и крепкий чай, который пила его жена, вряд ли понравится такой элегантной и утонченной леди.

Раздался голос джентльмена, продолжавшего сидеть неподвижно у камина:

— Если вы пережили несчастный случай, вам лучше выпить стакан бренди. То, что я пью, вполне сносно.

Леди взглянула на него и, поколебавшись секунду, ответила:

— Я благодарна вам, сэр… но я предпочла бы… чай или кофе.

— В такого рода заведениях я рекомендовал бы не пробовать ни того ни другого! — презрительно заметил джентльмен.

Пытаясь загладить грубость незнакомца по отношению к владельцу гостиницы, леди поспешно сказала:

— Может быть, было бы лучше бокал… мадеры, но только полбокала, если можно.

— Сию минуту принесу! — ответил хозяин.

Довольный тем, что выбор был сделан, он отправился за стойку.

Леди чувствовала, что джентльмен напротив разглядывает ее из-под полуопущенных век.

Она пришла к заключению, что он, должно быть, неприветливый человек, поэтому, испытывая некоторое смущение, поставила кожаный кейс на пол возле своих ног и принялась неторопливо снимать перчатки.

Хозяин вернулся с рюмкой мадеры.

— Это вино доброго качества, мэм, — сказал он, — надеюсь, оно вам понравится.

— Я не сомневаюсь, — ответила леди, — очень вам благодарна.

Она приняла от него бокал и сказала с тревожным нетерпением в голосе:

— Не знаете ли вы, когда будет следующее судно, отправляющееся… во Францию?

— На этот вопрос, мэм, я не могу ответить, — сказал хозяин, — Весь день никто не отплывал из гавани. Как раз я тут недавно заметил, что такого тумана я не видел уже двадцать лет, а может, и того больше!

— Но должен же кто-либо отплывать… может быть, рано утром… завтра?

Она уже встревожилась не на шутку.

Хозяин покачал головой.

— Все зависит от ветра, мэм. Если ветер за ночь усилится, «Британия» может прибыть сюда из Кале и отправиться в обратный путь где-то после полудня.