Опасный инстинкт - Агата Лель

— Какие планы на вечер?

Ответом Сильвестру Омарову была тишина. Подобрав одну загорелую ножку под роскошный зад, а другую свесив с массивного кожаного кресла, Ева отрешённо смотрела в большое панорамное окно.

Вообще-то, он любил, когда после секса она ходит какое-то время голой, но сегодня позволил накинуть чёрный полупрозрачный пеньюар. Разумеется, без белья.

— Ева!

— А? Что? — вздрогнула она, едва не свалив с подлокотника нетронутый бокал вина. Обернувшись, моментально преобразилась: натянув соблазнительную улыбку, вцепилась в фужер. — Прости, я задумалась.

— Что-что ты сделала? Задумалась? — переспросил он и разразился булькающим смехом, перешедшим в натужный кашель. Наклонившись, принялся бить себя кулаком по груди, раздражённым жестом отправляя девушку с её помощью куда подальше.

Ева топталась рядом со стаканом воды, нервируя показной заботой:

— Мне кажется, тебе пора пройти обследование у доктора Шумма, милый.

— Это у того старого еврея? Которому ты отсасывала глазами за званом ужине у Вознесенского? Думаешь, я не заметил, как ты потекла при виде его Кадиллака и…

— Ну хватит уже, прекрати! Ты же знаешь, что мне никто кроме тебя не нужен! — надула губки Ева и ласково погладила Сильвестра по плечу. Прижавшись упругой «тройкой», провокационно потёрлась буферами о его спину. — Ты же у меня один такой…

— …идиот?

— Ну не-ет — любимый! Самый добрый, самый щедрый, самый…

— …легкоразводимый?

— Силечка, ну прекрати немедленно, я же обижусь!

— Ну ладно, ладно, хватит ездить мне по ушам. Иди попарь попку в джакузи или чем ты там ещё занимаешься, когда бездельничаешь, — добродушно разрешил он и хлопнул девушку по пятой точке. — А бездельничаешь ты всегда.

Ева выдавила вымученную улыбку и снова опустилась в кресло, присосавшись к вину.

Вот же дура! Неужели она всерьёз считает, что он верит, будто она ложится под него по большой и чистой любви? Он-то уж точно не дурак и себя в зеркале видит — на тридцатипятилетнего жеребца не тянет даже со смазкой. А ей нравятся именно такие — перекачанные олухи с каменной елдой, которые трахают всё, что шевелится. Нравятся, он знает это как никто. Но мечтает она об одном, а задницу подставляет ему — старому обрюзгшему миллионеру. Таковы реалии современности, таковы нравы сегодняшних женщин. Каждая из них продажная шлюха и купить можно любую — это он тоже знал не понаслышке.

Заходящее солнце светило в окно, окрашивая шикарную постель багряными всполохами. Простыни смялись и выглядели неопрятно, одеяло сползло. Сильвестр скривился и, подняв двумя пальцами с пола покрывало, небрежно бросил на кровать. Он терпеть не мог хаос в своём жилище.

— Где Зоя? — обратился к Еве, и та снова вздрогнула, подпрыгнув. Глаза как блюдца, с лица схлынула краска.

— Ч-что ты сказал? Прости, я…

— Я спросил — где горничная? — терпеливо повторил он, тем временем внутренне закипая.

Ева распахнула глаза ещё шире и бросила быстрый взгляд на настенные часы:

— Зоя? Ээ… я её отпустила.

— И какого чёрта? Кто теперь будет убирать всё это дерьмо? — взревел он, отпихнув валявшуюся под ногами декоративную подушку.

— Но, дорогой, мы же всё равно собирались утренним рейсом лететь в Стокгольм, а у Зои так давно не было выходного, что я подумала, что пока нас не будет… — едва слышно проблеяла Ева и заткнулась, уловив недобрый настрой Сильвестра. — Извини, надо было спросить у тебя… да?

— А Герман? — рявкнул он, и Ева буквально вросла в кресло, втянув голову в плечи.

— Германа я тоже отпустила… — пискнула, обнажив ряд белоснежных зубов. — Ну зачем нам водитель, мы же всё равно улетаем…

— Это мой дом и моя прислуга, ты не имеешь никакого права распоряжаться людьми, которым плачу́ я!

— Ну Силечка…

— Бога ради, Ева, не открывай свой рот не по назначению! — раздражённо буркнул он, остывая. — Убери тут всё и простыни поменяй.

— Хорошо, как скажешь, дорогой, — подпрыгнула с кресла, с готовностью приступив к уборке.

Сильвестр Омаров часто слышал в свой адрес, что он латентный тиран. Но он так не считал — он не латентный тиран, он просто тиран, которому нравится помыкать людьми, особенно женщинами. Управлять ими, наказывать и баловать по своему желанию. Он слишком много тратит на своих шлюх, поэтому имеет полное право делать с ними всё, что заблагорассудится.

Ева, пожалуй, была единственной женщиной, к которой он был благосклонен более чем она того заслуживает. То, что она не так давно натворила, раньше, с другими потаскушками, наказывалось им нещадно, но ей он всё спустил с рук. Чем-то это стерва его всё-таки зацепила. И уж конечно не сиськами. Кажется, на старости лет он совсем растерял последние мозги и запал-таки на продуманную сучку.

— Ладно, отпустила — и Бог с ними, — запахнув плотнее махровый халат, снизошёл до одобрения Сильвестр. — Уберёшь тут, потом ужин подогрей. Лизавету, я так понимаю, ты тоже домой отправила?

— Силюша… но они же тоже люди, у них семьи… — стягивая наволочку, проворковала Ева.

— И с каких это пор ты снизошла до черни? Вспомнила о своих провинциальных корнях? — поддел Омаров, и Ева, горделиво тряхнув гривой, проигнорировала вопрос.

Сильвестр довольно улыбнулся — ему нравилось, как она вспыхивала и бесилась при упоминании своей родословной. Конечно, она отпиралась, рассказывая небылицы о своей знатной семье из Петербурга, но он-то прекрасно знал, откуда она родом и с какого дна всплыла.

— Ладно, убирай, пойду сделаю пару звонков, поужинаю и потом на боковую. Утром рано вставать, — он громко зевнул и, почесав через халат пятую точку, кряхтя и постанывая пошёл на выход.

— С-силя… — услышал осторожное за спиной.

— Чего тебе? — бросил, не оборачиваясь. Ева ничего не ответила. В комнате повисла какая-то неживая могильная тишина, даже часы будто замедлили ход. Вновь испытав волну раздражения, Омаров тяжело повернулся всем корпусом: — Ну и чего ты молчишь? Язык проглоти…ла...

Ева стояла словно каменное изваяние: вцепившись в шёлковую наволочку, уставилась перед собой в одну точку. Из выреза халата почти полностью выглядывала левая грудь, а сердце колотилось с такой силой, что он видел, как подрагивает тончайшее кружево.

Ничего больше не спрашивая, Сильвестр перевёл взгляд на источник животного страха Евы — у распахнутой двери балкона стоял мужчина в закрывающей лицо чёрной маске, удерживая в вытянутой руке пистолет.

*** — Ева, Бога ради, только не ори, — не успел произнести Омаров, как девушка, бросив наволочку, истошно завизжала.