Любить (НЕ) страшно - Катя Васильева

«Закрой свой поганый рот!» – вдруг закричала мать. Она была напряжена, спина прямая, шея вытянута вперед, как у хищной птицы, готовящейся к нападению, бешеные дикие пустые глаза. Маленькая Лиза не смела поднять взгляд и застыла в ужасе. Она ничего не понимала – ни причины крика матери, ни почему у нее вдруг стали такие мокрые ладошки. Она боялась уронить вилку, чтобы не вызвать еще больше гнева.

«Не нравится – не ешь! – теперь мать уже шипела. – В следующий раз будешь сама готовить». В воздухе застыло холодное раздражение. Оно окутало девочку липким ужасом. Мать резко поднялась и вышла, оглушительно хлопнув дверью, не преминув слегка притормозить перед зеркалом, и мельком, но с удовольствием, оглядеть свои формы.

Очень часто мать была раздражена во время ужина, всегда уставшая под конец тяжелого серого дня, или еще по какой-то причине. Казалось, что она пытается поскорее отделаться от скуки стояния возле плиты, скинуть с себя как можно быстрее это неприятное бремя. Лиза всегда ест с аппетитом, зная, что мама может легко расстроиться, и вечер будет безнадежно испорчен. Девочка привыкла заботиться о маме и ее настроении, чувствовала себя ответственной и всегда старалась ей угодить.

И, конечно же, их маленький семейный ужин на этом закончился. Лиза не знала, что делать – или она должна все доесть, или немедленно пойти извиниться перед мамой. Девочку начало трясти. Ее хрупкое маленькое тело неизменно наполнялось страхом перед маминым нравом. Сердце стучало быстро. Слезы закипали в глазах. Уши заложило. Она постоянно чувствовала себя никчемной, немного злой и безысходно разочарованной.

Лиза часто говорила своей подруге Вете: «Если бы я родилась такой, как ты, мне тоже всегда было бы весело». В ее маленьком мозгу постоянно крутился вопрос – что я делаю не так? Или – что теперь делать? Как исправить то, что она испортила? Извиниться или спрятаться, слиться с этим ужасным сине-бордовым ковром, что висит на стене?

Обычно все зависело от того, как у мамы прошел день. Взбесил ее кто-то на работе или сделал комплимент. Был ли автобус переполнен злым потным народом. Удалось ли ей присесть или пришлось стоять всю дорогу до дома. Выспалась она или не могла уснуть всю ночь от того, что в жизни все было не так, как ей хотелось. Позвонил ей сегодня поклонник или проигнорировал, что в последнее время происходило все чаще. Так много вариантов, так все запутано.

Познакомьтесь с Лизой. Маленькая, худощавая семилетняя девочка, с копной пепельно-каштановых волос и всегда грустным лицом. Казалось, она вечно чего-то боится. Страх и одиночество ее постоянные спутники. Единственный друг в ее жизни – это ее подруга Вета.

Папа с ними больше не жил. По какой-то причине однажды, когда она вернулась домой из пионерского лагеря, мама привезла ее в эту маленькую комнату в малосемейном общежитии. Малосемейка, как его презрительно называли. После этого она крайне редко видела своего папу. Лизина жизнь изменилась за одно лето. Не стало больше моментов, когда она ползала у папы на коленях, когда счастливая мама накрывала семейный ужин, когда родители играли по вечерам в карты, смеялись с друзьями, и она, Лиза, смотрела «Спокойной ночи, малыши» в той, другой, папиной квартире.

Такие общаги были обычным явлением в советском обществе в 1980-х. Тогда в стране никто не имел частной собственности. Если вы работали, ваш работодатель, обычно какое-то государственное учреждение, выдавал вам комнату или квартиру. В зависимости от вашей должности, важности, срока ожидания, выслуги лет, размера вашей семьи. И, естественно, в зависимости от ваших связей и знакомств, того, что называлось в СССР «блат» или «мохнатая рука».

Лиза и ее мать теперь жили в отвратительном, вонючем 12-этажном здании на дальнем краю города Минска. На облупленных стенах потрескавшаяся темно-синяя масляная краска. Грязные полы, дурно пахнущий мусоропровод и «домашние питомцы» – клопы и тараканы, вылезающие из своих нор и щелей, стоило только выключить свет.

Лиза затаила дыхание и опустила взгляд в свою тарелку. Бледное картофельное пюре, вареная морковь и стакан молока. Комната была маленькая, 14 квадратов, куда поместились только четыре предмета мебели: мамин диван, обеденный стол, Лизино кресло-кровать и раскладная парта.

Лиза была сбита с толку. Стены, казалось, сдвигаются к центру комнаты, делая пространство еще уже и теснее, делая ее саму все меньше и меньше. Знаете ли вы это чувство – быть маленьким и беспомощным? Как будто ты никто и ничто. Кроме того, тебе страшно. Ты боишься услышать правду о себе или быть наказанным. Правда всегда одинаковая. Лиза знает, что она дура, дрянь, грязнуля, неряха и ничтожество – потому что мама так всегда повторяет. Когда тебе семь лет, твоя единственная истина – это то, что говорят тебе родители.

Комната становится все меньше и меньше, а Лизины плечи все тяжелее и тяжелее.

Эта скрюченная фигура маленького ребенка меня очень расстраивает, до слез обидно за нее. Мне хочется дотянуться, крепко обнять ее и держать в своих объятиях, пока она не успокоится. Я хочу, чтобы она знала, что я ее люблю. Я хочу, чтобы она знала, что заслуживает любви просто потому, что есть. Но, к сожалению, это невозможно. Сейчас мое сердце разрывается на части. К моему горькому сожалению, я не могу утешить этого беззащитного маленького человека.

Испуганная Лиза сидит над остывшим пюре, судорожно пытаясь сообразить, что ей делать. Прошло уже десять минут, и она знала, что нужно срочно решиться на что-то. Срочно решиться, пока не поздно. Каждая секунда на счету. Если она извинится слишком поздно или слишком рано, результаты могут быть разрушительными.

Путаница… Неразбериха…

Лиза знает, что ее мать, вероятно, пошла к своей подруге Ольге в соседнюю комнату. Она продолжает сидеть, скованная страхом, не в силах двинуться, встать, принять решение. Она как будто ждет знака.

Лиза все еще в синяках со вчерашнего вечера, перед ее глазами всплывает картина: мать нашла жирное пятно на тарелке после того, как дочка помыла посуду. Она хватает ее за руку и швыряет на пол. «С тобой невозможно жить! – кричит она. От свежих воспоминаний девочку опять начинает пробирать пот. – Ты не ценишь ничего, что я для тебя делаю. Только сидишь на своей заднице, пока я пашу как лошадь весь день. Хоть бы оценки нормальные приносила и читать научилась! Вон как Олин сын читает! Если бы ты только знала, каких трудов мне стоило отдать тебя в эту школу! – орала мать. – Самое меньшее, что ты можешь сделать, это помыть посуду, но ты даже на это неспособна! Ты меня вообще не любишь!»

Как только Лиза попыталась открыть рот и сказать, что она старалась, мыла очень горячей водой, а вчера на контрольной по скорости чтения прочитала на два слова больше, чем в прошлой четверти, мама бросила тарелку и выскочила из комнаты. Лиза, глотая слезы, побежала к раковине и начала перемывать всю посуду.